Проходит какое-то время, и тут приключается новая беда. В далеком городе Ганновере гибнут Анечкины родители (автокатастрофа, утечка газа, ну или что-нибудь в этом роде). Аня – единственная богатая наследница, все состояние Гартнеров отходит к ней. Но до богатств ей нет никакого дела, этого она и осознать-то не в состоянии, зато понимает, что мамочки с папочкой больше нет, сие известие окончательно подрывает и без того больное здоровье, она не выдерживает и вскоре соединяется с горячо любимыми родителями на небесах. Не сама, конечно, ей помогают все те же подкупленные врачи, но объяснение ее внезапной смерти вполне правдоподобное.
Скорбь, вопли и новые сопли. Однако наследником теперь становится Кирилл, что его несколько в этой трагедии утешает. Ну, конечно, и я утешаю во всю мощь, стараюсь как могу, жилы рву, что в конечном итоге вознаграждается сторицей – сняв траур, по прошествии приличествующего срока Кирилл облачается в свадебный костюм и ведет меня, подругу дней своих суровых, в загс. Акт второй отыгран.
Акт третий – смерть Кирилла – должен был наступить через год-полтора после смерти Ани. А все это время я должна была изображать безумную любовь к своему мужу. На все от начала до конца, по плану Антона, должно было уйти три – три с половиной года.
– Далекоидущий план, ничего не скажешь. – Булатович то ли хмыкнул, то ли как-то всхлипнул.
– Да, Антон очень целеустремленный человек, и торопиться нам было некуда.
– А он не боялся, что вы действительно полюбите Кирилла, не захотите от него избавляться, и тогда он-то останется не у дел?
– Не знаю, может, и боялся и как-нибудь подстраховался бы. Но Кирилла я полюбить не могла, уж слишком его ненавидела. И Антона разлюбить не могла, потому что… потому что не могла разлюбить.
А впрочем, я ведь тогда не воспринимала этот план как что-то реальное, так, мечты о прекрасном будущем. Да и неосуществимо все это было. И главным образом потому, что свести с ума Аню в присутствии Кирилла не представлялось возможным. Целыми днями он пропадал на работе, но ведь вечером-то домой приходил. Если бы Аня чего-то и испугалась, он сразу же принял бы меры. Это Антон верил, что рано или поздно благоприятный момент настанет.
И, представьте, момент настал.
Стремительно приближалось 20 июня – черный день для Кирилла, армагеддон для газеты «Криминальный город».
– А что так? Какие-то проблемы? – Булатович фальшиво улыбнулся. – Финансовые трудности? Кредит…
– Вы же все знаете, чего же спрашиваете? – Ирина нетерпеливо перебила его. – Это был последний срок для погашения кредита. В случае неуплаты все имущество, и редакционное и личное Кириллово, переходило в собственность банка.
Вот тут Соболев и показал, что он не только журналист хороший, но и финансист на уровне. Это было в начале апреля. Кирилл заехал ко мне домой, поздно вечером, без звонка, чего раньше никогда не делал. Я еще обрадовалась, что Антон не остался ночевать, не стоило им встречаться у меня. Прошел на кухню с кейсом. Я кофе ему предложила, он отказался, попросил чего-нибудь покрепче. Залпом выпил одну за другой две рюмки водки, с какой-то странной улыбкой похлопал рукой по кейсу и сказал: «Знаешь что у меня здесь, Ириш? Наше будущее, жизнь газеты». Расстегнул «молнию», откинул крышку – кейс оказался набит пачками долларов. «И кого ты убил? За кого сейчас такие грины платят?» – засмеялась я. А он так печально: «Кирилла Соболева, вот кого». Выпил еще водки и рассказал, как для того, чтобы выплатить долг и сохранить газету, запродался с потрохами и что эту неприлично большую кучу баксов ему вручил не менее неприличный субъект – криминальный авторитет Китаец, оплатив на год вперед разоблачительные статьи Соболева, которые уже со следующего номера начнут появляться в газете, про его, Китайца, конкурентов. Даже собственных журналистских расследований проводить не нужно, весь компромат на дом принесут. Так что, мол, с финансами у нас теперь полный порядок. Правда, независимой газеты «Криминальный город» у нас больше нет, как нет и независимого журналиста Кирилла Соболева, их место заняли продажная газетенка и продажный журналистишка, черный пиарщик.
Он еще долго восклицал, заламывал руки, материл наше паскудное время. А через час успокоился, сварил себе кофе и попросил меня забыть о его романтических воплях, философски заметив, что, в конечном счете, что сделано, то сделано. И приподнес мне неожиданный сюрприз. Оказывается, чтобы отмыть эти грязные, как он выразился, деньги, ему необходимо недели на три уехать в Германию к тестю. Где-то в середине мая. Но все в редакции должны быть уверены, что отправляется Соболев в какую-то суперважную командировку. Он взял с меня клятву, что я никогда никому не расскажу о том, что он продался Китайцу. Он потому в таком секрете и держит свою поездку в Германию. О том, что едет он отмывать деньги, знаю только я и отец Ани, ну и Антон, конечно. Даже мать Анина не знает, Кирилл с Эдвином встречаются на нейтральной территории, Соболев в Ганновере в гостинице живет. Он ужасно боится разглашения тайны, ужасно. Он мне звонил из Германии несколько раз и все спрашивал, не догадываются ли наши, где на самом деле он и почему, а главное, не догадывается ли его ненаглядная Анечка. Она ведь его провожать потащилась. Из-за этого ему пришлось на вашингтонский рейс зарегистрироваться и даже таможню пройти. И в «накопителе» какое-то время отсиживаться, выжидать, когда она уйдет. Потом Кирилл под каким-то предлогом оттуда вышел. В Германию он на машине поехал, за день до этого пригнал на аэропортовскую стоянку, предполагал такой вариант, что любимая женушка за ним увяжется. – Ирина усмехнулась. – Но все прошло гладко, Аня ни о чем не догадалась.