“Сказание”, разумеется, является произведением, прославляющим победы христианского царя над мусульманами. Однако можно усомниться в том, что целью автора было доказательство преимуществ христианской веры и что именно ради этого он перечисляет победы Амда Сиона. Во-первых, “Сказание” обращено к читателям(или слушателям)-христианам, для которых превосходство их веры было вполне самоочевидно. Во-вторых, с точки зрения эфиопского книжника, победы и поражения в земных сражениях суть явления преходящие и имеющие малое отношение к вопросам духа: “Ни победителю не подобает превозношение и слава, ни побежденному — позор, посмеяние и укоризна, ибо всегда побеждающий и не побеждаемый — один бог, имя которого славно” [14, с. 129]. Что же до исторической концепции “Сказания о походе царя Амда Сиона”, то, на мой взгляд, она полностью следует концепции “Славы царей”, и повествование внушает слушателю не столько мысль о превосходстве христианской веры, сколько мысль о безусловном превосходстве власти христианского царя. Этой же цели служит и такой литературный прием, как подчеркивание многочисленности врагов и малочисленности царского войска, а также перечисление тех эфиопских войск, которых не оказалось с царем в минуту опасности, — перечисление, которые, по словам И. Ю. Крачковского, “производит даже сильный драматический эффект” [4, с. 13]. Если “Слава царей” дает общее идеологическое обоснование превосходства эфиопских царей, исходя из событий священной и церковной истории, то “Сказание о походе царя Амда Сиона” служит как бы конкретно-фактологической иллюстрацией этому всеобщему положению.
Концептуального различия здесь нет, поскольку, несмотря на конкретный и фактологический характер повествования в “Сказании”, как и в “Славе царей”, специально подчеркивается тесная и интимная связь, существующая между эфиопским царем и христианским богом: “Амда Сион сражался, а бог победил. Амда Сион воевал плотию, а бог был ему помощник благодатию. Амда Сион воссел на коня, а бог послал ему духа своего и был ему силой, уничтожил неверных и спас его войско духом своим, как Давид Израиля, когда убил Голиафа и спас Израиля” [14, с. 39]. Может быть, стоит отметить, что автор “Сказания”, по-видимому, был знаком со “Славой царей”, так как иногда он пользуется фразеологией “Славы царей” и называет эфиопского царя “царем Сиона”, а эфиопский престол “Сионом” [14, с. 15—161. Таким образом, начало эфиопской средневековой историографии (насколько, разумеется, мы можем судить об этом по дошедшим до нас памятникам) сразу представлено произведениями двух четко различающихся между собой типов: всеобще-исторического и конкретно-исторического характеров, которые тем не менее объединяются единой концепцией истории и того места, которое занимает (или должна занимать) в ней Эфиопия. Это жанровое разделение и тесная идейная связь (первую попытку установить характер этой связи см. [18, с. 114—123] сохраняются на всем протяжении развития эфиопской историографии.
Однако когда речь идет об эфиопской средневековой историографии, то обычно в первую очередь имеют в виду не произведения всеобще-исторического типа, а сочинения официальной царской историографии, получившие в научной литературе не вполне точное название “царские хроники” по главному герою своего повествования. Дело в том, что как раз хрониками эти произведения, традиция которых тянется без значительных перерывов начиная со “Сказания о походе царя Амда Сиона” до XX в., обычно и не являются. По литературной своей форме они крайне разнообразны, и вопрос об их жанровой природе представляет значительные трудности. Если “Сказание о походе царя Амда Сиона” — это единое, композиционно стройное сочинение, имеющее все признаки именно “сказания” (вплоть до обращений к слушателям: “ныне послушайте, поведаю вам...” [14, с. 29] или: “еще послушайте, что я расскажу вам, возлюбленные, и да не покажется вам речь моя праздной” [14, с. 35]), то уже следующее известное нам произведение царской историографии — “История царя Зара Якоба” — этого единства лишена. Мало того, что она состоит из двух частей, принадлежащих, по-видимому, разным автором, так как там неодинаково передаются одни и те же события [14, с. 55—56], но и сами эти части имеют составной характер. Так, первая часть представлена, собственно, 10 отдельными повествованиями, композиционно между собою не связанными. (Это повествования: 1) о преследовании царем идолопоклонников; 2) о новой организации царского двора; 3) о бунте мусульманского вассала царя — гарада Махико; 4) об устройстве царской резиденции в Дабра Берхане; 5) о расселении воинов по землям; 6) о помазании Зара Якоба на царство в Аксуме; 7) о построении церквей; 8) о разгроме мусульманского войска Ахмада Бадлая; 9) о построении новых церквей; 10) о расправе с еретиками, о церковных постановлениях царя и написанных им книгах.) Вторая часть также разделена на главы с особыми названиями: “Слово о правде и вере”, “Слово о пострижении и церквах”, “Слово об установлении чинов Эфиопии”, “Слово о том, как были убиты и наказаны царевичи и другие люди” и “Слово о том, как поступил царь с чинами Эфиопии, которые он отдал прежде всем дочерям своим”.