– Внимание всем! – гаркнул я и поднялся с кресла. – Готовность минута! Порядок высадки стандартный! Занимаем оборону вокруг катера, схема три. После этого я с напарником иду к боту. Дальше действуем по обстановке. Вопросы есть?
Вопросов не последовало, все и так было ясно. Катер мягко опустился в намеченном месте, замигала панель готовности люка, и мы в строгом порядке начали выбираться из тесной бочки десантного отсека.
Система HD 44594, планета Находка,
4 сентября 2537 года
Охотники сноровисто рассредоточились вокруг катера, разбив пространство на сектора и контролируя каждый свой, а мы с Петровичем и лейтенантом остановились у люка десантного отсека и принялись изучать бот. Встроенная в шлем оптическая система позволяла различить даже самые мелкие детали, вплоть до царапин на обшивке, что на таком расстоянии и немудрено. Пялились на безжизненный «утюг» битых пять минут, но ничего интересного так и не высмотрели. Петрович крутился рядом, то и дело изображая «столбик», но тоже ничего подозрительного не заметил, о чем и поведал посредством незамысловатого мыслеобраза. Еще от него веяло недовольством: я нацепил ему на морду нелюбимый респиратор. Поди знай, чего опасаться. Впрочем, остальной персонал, включая меня, скафандры тоже заблаговременно загерметизировал.
– Вроде целый, – озвучил Калашник очевидный факт. – Придется ближе подбираться.
– Придется, – со вздохом согласился я. Приближаться к боту отчаянно не хотелось – как показывал опыт, сын ошибок трудных, как раз в таких вот случаях неприятности гарантированы. – Дим, несколько человек пусть этот сектор контролируют. В случае чего палите во все подозрительное. Кроме нас, естественно.
– Сделаем, – кивнул лейтенант.
Я кликнул Петровича, активировал ППМ и осторожно направился к грязно‑серой глыбе бота. Кот привычно стелился рядом, практически слившись с редкой чахлой травой, сквозь которую просвечивала рыжая глинистая почва. С одной стороны, тропические джунгли – это вам не саванна, здесь особо густого травостоя ожидать точно не стоит. С другой – все же поляна, деревья свет не застят, почему бы и не вырасти нормальной травке? А вот поди ж ты…
Преодолев половину расстояния, отделявшего бот от нашего катера, я застыл на месте, еще раз просканировав пространство перед собой, и сразу же увидел протоптанную в траве полосу, идущую от самого люка десантного отделения. Хорошая такая, широкая, из нескольких пересекающихся цепочек следов, четко отпечатавшихся во влажной глине. Значит, кто‑то жив остался.
– Дим, видишь?
– Вижу, хорошо натоптали, даже я проследить смогу.
Больше ничего интересного визуальным осмотром я не обнаружил и скомандовал:
– Петрович, разведка!
Напарник согласно муркнул и осторожно пополз к молчавшему эксплореру. Я развернул картинку с кошачьего ППМ на половину забрала и погрузился в привычный «стереорежим». Кот совершенно бесшумно скользил между жесткими стеблями, не обращая внимания на местных псевдонасекомых и прочие соблазны, и преодолел оставшиеся до суденышка два десятка метров буквально за полминуты. Застыл в паре шагов от обшарпанного люка десантного отделения, прислушался, прядая ушами.
– Чи‑и‑и‑исто, – мурлыкнул синтезированный баритон через несколько мгновений, и Петрович, подчиняясь моей мысленной команде, обогнул бот по периметру.
Ничего нового этот маневр не выявил – эксплорер безмолвствовал. Никто не выскакивал из‑за угла, не прыгал сверху да и необычными запахами и звуками не пугал. Было тихо, насколько это возможно в тропическом лесу. Тренированный слух отфильтровывал стрекот насекомых и ор местных «птичек», никаких диссонирующих с этим фоном звуков расслышать не удавалось. Пахло, насколько я разобрался в ощущениях Петровича, разогретым металлом и пластиком – неизменными спутниками человека. Тут же услужливо замигала желтым пиктограмма биологической опасности, сигнализируя об отсутствии таковой. Все ясно, сканер никаких вредоносных вирусов и прочей гадости не выявил.
– Обзор!
Напарник с разбегу маханул сначала на выступающий из борта стабилизатор, потом сразу на крышу кабины и застыл столбиком на самой высокой точке корпуса.
Однако и с этой позиции визуальный осмотр никаких аномалий не выявил.
– Контроль! – передал я напарнику очередную команду и осторожно двинулся к боту, вырубив «стереорежим». – Дим, внимание! Приближаюсь к объекту, держите сектор.
– Принял.
Лишь оказавшись в двух шагах от люка пассажирского отсека, я наконец понял, что меня напрягало все это время: навигационные огни не горели. Плюс ко всему кораблик не излучал ни в одном из диапазонов, кроме теплового, чего не могло быть по определению: если функционировало хоть что‑то из бортовой аппаратуры, сканер уловил бы электромагнитное излучение. Я хмыкнул и еще раз «просветил» бот, особенно в районе силовой установки. Результат ошеломил: абсолютно ничего! Да элементарно энергонакопитель должен фонить, а тут даже остаточный магнетизм не фиксируется. Забавно.
– Такое ощущение, что у них из системы высосали всю энергию, – пробормотал я себе под нос и сразу же услышал недоверчивое хмыканье Калашника. – Ну‑ка проверим…
Я взялся левой рукой за специальный выступ на крышке люка и потянул ее вбок, выставив перед собой пистолет, зажатый в правой. Одновременно приставным шагом сместился в сторону от проема. Если внутри кто‑то и есть, то сразу напрыгнуть на меня будет затруднительно, я все время под защитой броневой створки. Однако никто не выпрыгнул. Внутри пассажирского отсека царила тьма. Еще одна странность, прекрасно вписывавшаяся в недавно озвученную версию: обесточенный поляризационный слой потерял прозрачность, а осветительные панели, естественно, погасли. Плюс электромагнитный замок на люке разблокирован. Свет, падавший через дверной проем, позволял разглядеть лишь небольшую часть салона, рассчитанного на перевозку в достаточно комфортных условиях десяти человек. Дальний конец помещения тонул в полумраке. Я перевел оптику шлема в ночной режим и осторожно заглянул внутрь отсека, готовый моментально отпрыгнуть от бота и открыть огонь на поражение. Однако ничего этого делать не пришлось – внутри никого не было.
– Ну и где все? – удивился вслух лейтенант Калашник.
Аппаратура его командирского скафандра позволяла напрямую синхронизировать вычислители, и он сейчас получал картинку с моей обзорной камеры.
– Поди знай! – только и сказал я и уже без опаски влез в салон.
Осмотрелся, потыкал сенсор системы освещения. Ничего не добился, понятное дело. Прошелся по заставленному креслами и рабочими станциями «виртуальных кабинетов» помещению, подивился относительному порядку – лишь однажды под ногой хрустнул пластиковый стаканчик. Впрочем, это ничего не доказывает – практически все предметы закреплены, даже если падение было резким, особого бардака не будет. Опять же, если бы бот навернулся со значительной высоты и на скорости, мы бы здесь созерцали нехилую воронку, а не совершенно целый эксплорер без капли энергии в накопителях.
– В пассажирском отсеке чисто, лезу в блистер к пилотам. – Я приблизился к люку в перегородке, разделяющей отсеки, и осторожно сдвинул створку.
Та без проблем утонула в стене – замок и тут не подавал признаков жизни. Внутри было так же темно, ни одного горящего диода, все дисплеи абсолютно безжизненны, с отключенной подсветкой. Чуть неестественная цветовая гамма ночного режима все же позволила без особого труда осмотреться, в результате чего я выдал в эфир короткое матерное восклицание. Тут же в голове вспыхнул образ настороженно вертящего головой кота, а в наушниках раздался встревоженный голос Калашника:
– Это то, что я думаю? Мля, Олег, вот это мы попали!..
– Похоже, – скривился я от дурного предчувствия. – Петрович, будь внимательнее!
Кот ответил образом, который можно было приблизительно перевести как «будь спок!», а лейтенант пробурчал что‑то типа «ой‑ой‑ой, мля». Я же осторожно приблизился к креслу первого пилота и, не доверяя больше аппаратуре, включил нашлемный фонарь. Прошелся лучом по безжизненному телу, осветил забрало летного шлема. Из‑за прозрачного пластика на меня уставились пустые мертвые глаза. Тьфу, итить твою! Вот и дождались. По дисплею пробежали строчки досье: Истомин Егор Викторович, 2515 года рождения, пилот второго класса. Статус: жизненная активность отсутствует. Вот так. Всего две строчки вместо эпитафии.