— А ну подожди, — нахмурился я и отцепился от плеча Стёпы, оставаясь на своих двоих.
— Ого! — воскликнул он. — А мне говорили, ты не ходячий.
Я аккуратно поднял сначала левую ногу и согнул в колене, затем вторую.
— Слушай, да и сам справлюсь, — улыбнулся такому скромному, казалось бы, успеху.
Мой дед вообще заставлял меня таскать брёвна, чтобы «косточки окрепли». Тогда я злился, ворчал, что он меня гоняет. Теперь был благодарен. То упорство, которое он привил, точно пригодится. Да и многие навыки. Я знал, как чинить, как строить, как выживать.
Мы вышли во двор, и я вдохнул свежий воздух. Он был тёплым, пах травой и рекой.
Я впервые оказался на улице, и передо мной открылось семейное хозяйство. Невольно присвистнул.
Двор был большим, но запущенным. Огород тянулся к маленькой илистой речушке, что текла через участок. На грядках росла картошка и капуста, но маловато как-то, да и заросло всё. Видно, мама не успевала.
Ей бы помощь, валяюсь тут, как барин. Надо браться за дело. Огород прополоть, грядки подправить. Картошка ещё может дать хороший урожай, если взяться за ум. Давненько я таким не занимался, но тяжело забыть навыки, которые получил в деревне, когда прожил там до двадцати трёх.
Рядом с огородом стоял покосившийся сарай с дырявой крышей. Доски местами прогнили, а дверь висела на одной петле, скрипя, как старуха Ирма. Можно дрова хранить, если починить.
Чуть дальше виднелась кузня — маленькая, с закопчёнными стенами и ржавым горном. Вот тут навыков мне не хватит, но научиться всегда можно. Рядом с кузней — мастерская, низкая постройка из брёвен, с кучей ржавых инструментов у входа.
— Ну и развал, — невольно вырвалось у меня.
— Так отца твоего сколько уже нет… — неуверенно начал Стёпа. — Ты болел, мать работала. Прохудилось ваше хозяйство Звероловов.
Я молча кивнул Стёпе, чтобы вёл меня в мастерскую. Он посмотрел на меня с сомнением, но не спорил.
Здесь было пыльно, пахло старым деревом, ржавым металлом и чем-то кислым, как будто кто-то разлил уксус сто лет назад. На верстаке лежали ржавый серп, молоток без ручки, пара гвоздей и моток верёвки. Я провёл пальцем по верстаку, чувствуя шершавую поверхность, покрытую пылью и стружкой.
Работать можно. Инструменты подправить, верстак вычистить. В тайге из палки и верёвки можно силки делать, а тут целый сарай добра. Капканы какие сделать, те же силки, ловушки. Может не сразу, но перспектива есть.
Я взял серп, повертел его в руках. Лезвие было тупым, но точильный камень в углу мастерской выглядел рабочим. Уже представлял, как начну приводить всё в порядок.
Мама парня не должна пахать одна, нужно сделать так, чтобы она вообще не работала. Неблагодарный это труд, в поле.
Она теперь моя родня. Этот дом — мой, этот мир — тоже мой.
— Макс, ты чего задумался? — Стёпа ткнул меня в бок, и я чуть не выронил серп.
Я очнулся и поднял взгляд.
И тут увидел…
Это!
В куске неба, далеко, где облака сливались с горизонтом, зияла трещина. Будто кто-то разорвал это небо, как старую тряпку. Словно разрез зазубренным клинком! Тёмный, с рваными краями, а под ним, на земле, проглядывал хребет. «Чёрный Раскол».
Я не сдержался, ткнул пальцем вверх:
— Это что⁈ Раскол?
Стёпа проследил за моим взглядом и кивнул мрачно.
— Ага. Раскол. Лихо ты памяти лишился. Оттуда магия и лезет. И… всякие твари. Говорят, там аномальные зоны, чего там только не добывают. Но туда только сильные приручители ходят с кучей охраны, их по пальцам пересчитать. Из столицы королевства. Лучшие-то королю служат. А у нас только староста и Григорий.
— И я.
Стёпа нахмурился и открыл было рот, но сзади раздался голос — мягкий и тягучий как мёд:
— Ну и ну, Максим, дорогой мой, ты и впрямь на ногах!
Я обернулся. У ворот стоял староста Ефим — худой, чуть сгорбленный, опирающийся на трость с резной рукоятью. На руках виднелись татуировки — красные, с узорами, один в один как у меня, и горели они ярко, будто напитанные силой. Мои, красные, пылали чуть слабее, и я заметил, как его взгляд на миг замер на них, а уголок рта дёрнулся, словно от укола.
— Ирма, знаешь ли, сообщила, что ты…ожил, — продолжил он, медленно шагая к нам. Трость постукивала по земле, а старик улыбался, но улыбка чересчур уж широкая, как натянутая на лицо маска. — Говорит встал, да ещё и с такими… необычными знаками. Решил сам проверить, не могу же я оставить ещё одного Зверолова без внимания, правда ведь?
Он остановился в паре шагов и чуть наклонил голову, разглядывая меня. Его пальцы мягко поглаживали рукоять трости.