На деревянном столе в центре лежал Барут, я узнал его лицо, хоть Макс и давно не видел парня. Ему было лет двадцать, не больше, с бледным лицом, покрытым испариной. Его рубаха была разорвана, и я невольно замер, увидев раны на груди.
Грудь бедолаги выглядела так, будто её разодрал не питомец, а какой-то лев или тигр. Четыре глубокие борозды тянулись от ключицы до рёбер, края рваные, с клочьями кожи. Кровь, уже запёкшаяся, блестела тёмно-красным.
Но что меня поразило — по краям ран кожа была не просто воспалённой, а покрытой зеленоватым налётом, будто яд медленно разъедал плоть.
Яд? Может ли такое быть? Я прищурился, вглядываясь. Да, точно, края ран слегка пузырились, и от них шёл слабый, но резкий запах — как от гниющей травы, смешанной с чем-то химическим.
Барут дышал тяжело, каждый вдох давался ему с хрипом, а губы, почти синие, дрожали. Его глаза были полузакрыты, но он всё ещё цеплялся за сознание, пальцы слабо сжимали край стола. Я почувствовал, как в груди сжалось — парень был на грани. Жизнь утекала, как вода из прохудившегося ведра.
— Ирма, — голос алхимика, стоявшего у стола, был низким, но дрожал от напряжения. — Его зачем привела?
Он указал на меня пальцем.
Это был мужчина лет сорока, худой, с длинными пальцами, испачканными чем-то чёрным, будто он копался в угле. Его лицо, покрытое мелкими морщинами, было сосредоточенным, но в глазах — тревога.
— Да что вы заладили одно по одному. Не больной он. Мы что, это будем обсуждать, Ганус?
Алхимик замер на секунду, затем махнул рукой и склонился над парнем.
— Яд в ранах, видишь? Я пробовал мазь из лунного корня, пробовал из звёздной травы и даже порошок из клыка хорька второй ступени! Ничего не берёт. Остался один вариант — огнежар. Надо выжечь заразу изнутри, иначе он не протянет и часа. Кошка какая-то редкая, выловили в глубине лесов для Барута за бешеные деньги!
— Похоже ещё и своенравная, — пробормотал Стёпка, стоявший рядом.
Я стоял и впитывал каждое слово. Огнежар? Память Макса молчала, но уже понятно, что это какая-то редкая трава, раз алхимик говорит о ней с такой серьёзностью.
Перевёл взгляд на Барута и напряг память Макса. Она, как заржавевший механизм, медленно провернулась.
Барут был другом детства. Парень богатый, из тех, чьи родители могли купить полдеревни. Конечно, потом, когда пацаны стали старше, их дороги разошлись, но Барут всегда с неприязнью относился к социальному неравенству этой деревни.
Жизнь просто у всех развивалась по-разному и со временем у них не осталось общих интересов. Уже когда трагедия приключилась с отцом Макса, они почти не виделись.
Но Барут многое знал, уже прошёл обряд! Был в столице на обучении! Он точно мог рассказать о питомцах и не только. Да и чувствую эмоции Макса, в теле которого оказался. Не родные ощущения, но жалость вполне реальная.
И как-то это не билось с его «поступком».
Если Барут выживет, он может стать полезным. Очень полезным. В груди загорелся азарт — этот парень мог бы рассказать, как работает этот мир, как работает укрощение. Пусть у него татуировки зелёные, но ведь в столице он что-то узнал?
Но сейчас он лежал, хрипя, и каждая минута была на счету.
Ирма, стоя у стола, склонилась над Барутом, её цепкие пальцы быстро ощупали края ран. Она принюхалась, будто собака, и её лицо помрачнело. Бабка выпрямилась и посмотрела на алхимика, её голос был резким, как удар хлыста:
— Огнежар? Ты в своём уме, Ганус? У меня его всего два, за столько-то лет! Это не просто трава, её в лесу искать — только в опасной зоне, да у огненных разломов каких-то! И с чего мне на парня это тратить, что у меня, своей родни нет, если что случится?
— Родители этого парня заплатят, — прошипела Виола. — Упрямая старуха, нельзя чтобы этот парень умер в дуэли со мной! Что мне дедушке говорить?
— А это уже твоя проблема! Я что, одна травница? Так, а ну-ка давайте-ка кыш! — Ирма вдруг прошла к двери, открыла её и вытолкала Виолу за дверь. — Будет мне ещё указывать, пигалица!
— Я всё дедушке расскажу! — послышался возмущенный голос девушки.
— Обязательно расскажи! Послушаю, что он скажет, ха-ха, — проскрипела Ирма, хлопая дверью, за которой стояли зеваки.
Послышался рассерженный удар в дверь, но Виола не рискнула заходить снова. Я мысленно ухмыльнулся — бабка мне определённо нравилась. Вот только причитает, когда парень умирает!
Похоже в этом мире человеческая жизнь дешевле редкой травы. Но Барут мне нужен, а Ирма торгуется, будто на базаре. Если так и дальше пойдёт, то парень просто умрёт. Я стиснул кулаки и шагнул вперёд.
— Травы можно новые найти. А человек умирает, — сказал я, глядя ей в глаза. — Достану тебе твой огнежар, если надо, но помоги Баруту.