— Заразный!
— ПРОКЛЯТЫЙ!
— ИЗГНАТЬ ХВОРЬ С ДЕРЕВНИ!
Лекарь поднялся во весь рост, его голос гремел над площадью:
— Народ! Я всё понял! То, что рассказал нам Светлокрыл, — это редчайший и крайне опасный случай! — Он указал на меня рукой. — Максим является носителем неизлечимой заразной болезни! Но самое страшное — он сам не болеет, оставаясь переносчиком!
Мир вокруг меня взорвался криками. Чего он там тебе рассказал, твою…
В голову будто налили свинца, а потом шандарахнули молотком.
— Такие случаи уже были описаны в медицинских трактатах столицы! — продолжал лекарь, его голос дрожал от возбуждения. — Человек может годами носить в себе заразу, не подозревая об этом, но заражая всех вокруг! Если не предпринять меры немедленно, вся деревня может погибнуть! Это долгая хворь, которая пробирается со временем, хорошо, что успели выявить!
Я резко сел на помосте, сердце колотилось как бешеное. Чистой воды подстава!
— Да о чём вы говорите, — зарычал в ответ.
Светлокрыл съёжился ещё сильнее, его золотистые глаза метались между мной и лекарем.
Но кто сейчас не поверит в силу питомца против моего слова?
Я медленно поднялся на ноги, в груди поднималось знакомое упрямство.
Ефим поднял трость, требуя тишины. Его лицо изображало глубокую скорбь, но глаза блестели торжеством.
— Послушайте! — воскликнул он. — Максим — сын уважаемого Зверолова, внук нашей дорогой Ирмы…
Он сделал паузу, оглядывая толпу.
— Но безопасность деревни превыше всего! — Ефим ударил тростью о доски помоста. — Лекарь Больд ясно сказал — молодой человек является смертельной угрозой для всех нас!
Толпа загудела одобрительно. Кто-то крикнул:
— Правильно! Изгнать заразу!
— Пусть идёт в лес к своим зверям!
— Не место ему среди людей!
Я стоял на помосте, чувствуя себя как на эшафоте. Сотни глаз смотрели на меня с отвращением и страхом. Люди, которые знали парнишку с детства, теперь шарахались, словно я был ожившим мертвецом. И что делать? Не расстреливать же их… Наверное, даже понять можно. Вон, некоторые смотрят с искренней грустью.
— НЕТ! — закричала мама, пытаясь прорваться сквозь кольцо стражников. — ОТДАЙТЕ МНЕ СЫНА! ОН НЕ БУДЕТ ПОКИДАТЬ ДОМ, Я ОБЕЩАЮ!
Она царапала руки стражников, пытаясь добраться до помоста. Но её крепко держали, не давая приблизиться.
— Ольга, дорогая, — с притворным состраданием произнёс староста, — я всё понимаю. Но мы не можем рисковать всей деревней ради одного человека! Я помогу Максиму, дам ему кров в лесу!
Ирма стояла неподвижно, как каменная статуя. Её маленькие глазки буравили старосту взглядом, полным такой ярости, что я удивился, как тот не сгорает на месте. Губы бабки были плотно сжаты — похоже она разделяла мою позицию, но ничего не могла доказать.
Стёпа метался в толпе, растерянно хватаясь за голову. То приближался ко мне, то отступал, борясь между желанием помочь другу и инстинктом самосохранения.
— Макс! — наконец крикнул он. — Я не верю!
Но его голос потонул в общем гуле, а соседи тут же оттащили парня подальше от «источника заразы».
Виола наблюдала за происходящим с холодным интересом. Её лицо не выражало ни торжества, ни сочувствия — только любопытство, словно она изучала реакции людей для каких-то своих целей. Время от времени её взгляд скользил к зажиточной паре в первых рядах.
Мужчина с седой бородой и женщина в дорогом платье переглядывались, явно обсуждая что-то между собой. Женщина наклонилась к мужу и что-то прошептала ему на ухо. Тот нахмурился и кивнул. Они выглядели обеспокоенными, но не паникой толпы — чем-то другим.
— Больд! — обратился староста к лекарю. — Скажи нам — есть ли способ излечить молодого человека?
Лекарь покачал головой с выражением глубокого сожаления.
— К сожалению, нет. Это древняя хворь, против которой медицина бессильна. Единственное, что мы можем сделать — изолировать носителя, чтобы предотвратить распространение заразы.
Светлокрыл всё ещё ёжился у ног хозяина.
— НАРОД! — снова загремел голос старосты. — Тяжело мне это говорить, но мы должны принять решение! Ради безопасности наших детей, наших семей!
Он поднял руку, указывая на меня.
— Максим должен покинуть деревню. Сегодня!
— ИЗГНАТЬ! — грубо рявкнул кто-то из толпы.
Голоса сливались в единый рёв. Кулаки взметались в воздух, лица искажались гневом.
Я медленно спустился с помоста, чувствуя, как люди расступаются передо мной, образуя живой коридор. Никто не хотел оказаться рядом с «заражённым».
Мой разум лихорадочно анализировал ситуацию. И что это такое? Лекарь явно подкуплен, его питомец принуждён лгать. Верно ведь?