— Правда, — буркнул я, садясь на кровати. — Только… ничего не помню. Болезнь отступила, но память как в тумане, понимаешь?
Удобно это, ничего не помнить. Можно спросить что угодно, и никто не удивится. Память Макса оказалась достаточно скудной в плане питомцев, лишь какие-то обрывки собственных убеждений. Так что, если не знаю, как тут всё работает, то лучше притвориться, что память шалит. Про обряд знал лишь то, что его проводят, когда человеку исполняется восемнадцать, и это кардинально меняет жизнь каждого.
Стёпа плюхнулся на табурет, стоявший у стены, и чуть не опрокинул глиняный горшок с травами.
— Ничего не помнишь? Серьёзно? Да ладно, освежим, что нужно! Слушай, — он вдруг замялся и посмотрел в пол. — Ты извини, что редко забегал последнее время, сам понимаешь, мамка не отпускала уже когда ты слёг. Боялась, что заражусь. Но теперь Ирма всем растрепала, что ты на ноги встал и скоро заходишь! Так я маму быстро уговорил, а вот староста там чуть с ума не сошёл.
— Чего это? — я нахмурился.
— Чёрт его знает, всё говорит, что ему нужно лично убедиться, что ты безопасен для деревни. Говорит, ненормально это, что татуировки приручителя до совершеннолетия в полную силу вступили, да без снадобий!
— Ага, — я рассеянно кивнул и вновь посмотрел на свои руки. — Слушай, Стёп, расскажи уже что за обряд-то?
— Да ты что? И вправду с памятью так туго? Я-то откуда знаю, мне о таком только мечтать. Сам знаешь, какие деньги нужно заплатить, а просто так не скажут ни за что. Да и ещё, тут это… — он вдруг замолчал, его лицо потемнело.
— Что? — спросил я, чувствуя неладное.
Стёпа почесал затылок, глядя в пол, будто там была подсказка.
— В деревне молва всякая ходит, Макс. Староста… он твоей маме вчера сказал, чтобы ты по деревне не шастал. Я мимо проходил, случайно услышал. «Люди боятся, дорогая Ольга, сама понимаешь», — Стёпа спародировал хриплый старческий голос. — Странная болезнь была, мол ты чуть не помер. Вот и думают, что заразный.
— А ты? — спросил я, поджав губы.
— Да нет, ты что, ха-ха! — Стёпка замахал руками. — Бред это всё! Но лучше бы старосте не знать, что к тебе хожу.
Я стиснул зубы. Так вот почему она плакала той ночью.
Мама Макса… Чёрт, она же заботится обо мне, как о родном, что неудивительно. Просто это чувство я давно забыл — привык быть один, полагаться только на себя и заботиться только о себе. Но здесь, глядя на её усталое лицо, на руки, потрескавшиеся от работы, чувствовал, что должен что-то сделать. Она пашет с утра до ночи, чтобы прокормить нас, а деревня шарахается от её сына, как от чумного.
Я должен ей помочь. Сам удивился, насколько приятным показалось это решение, которое наконец-то полностью сформировалось.
— Староста что-то ещё сказал? — спросил, стараясь держать голос ровным, хотя внутри чувствовал себя неуютно.
Стёпа вздохнул, теребя край рубахи.
— Сказал, что в деревне только он, да Григорий истинные приручители, и они справляются. А ты… ну, еле ходишь. Мол, не до того тебе сейчас, выздоравливать надо. Деревня и так на пределе, звери дикие шалят, реагенты нужны. В общем, ты не у дел, нет времени тобой заниматься.
Я мысленно усмехнулся. Не у дел? Это вряд ли. Значит, звери? Пусть они тут магические, но зверь — он везде зверь. Если одна уловка не сработает, сработает другая. Найду подход, я был егерем, чёрт возьми!
Знаю, как читать следы, как слушать лес, как заманить добычу. Да, зверь умён, но ты всегда должен быть хитрее. Думай, соображай и он твой. Этот мир другой, спору нет, но законы природы не отличаются кардинально — память Макса дала мне достаточно, чтобы это понять.
— Сам разберусь, — сказал я, глядя на Стёпу. — Ведь ловить зверей мне никто запретить не может, так?
Он хлопнул глазами.
— Серьёзно? Ты же… ну, хворь, Макс. Ты еле встал. Да и вряд ли старик Ефим обрадуется.
— Старосте-то что? Ладно, неважно. Выйдем во двор, — оборвал я его. — Осточертело в четырёх стенах торчать. Ноги уже почти в норме, помоги встать.
Стёпа замялся, теребя волосы на голове.
— Твоя мать меня убьёт.
— Не убьёт, — я постарался улыбнуться, но вышло криво. — Давай, Стёп, помоги! Надо двигаться, а то сгнию тут.
Он вздохнул, но всё же подставил плечо. Я встал, чувствуя, как ноги уже почти не дрожат как вчера, но мышцы чуть ноют от слабости. Ничего, завтра уже буду работать и тренироваться на полную.
На самом деле я уже полностью ощущал это тело — слабость стремительно отступала, будто принял волшебную пилюлю. Быстро себя на ноги поставлю, но на этом останавливаться точно нельзя. Нужно вырвать семью из нищеты, а чтобы это сделать — работать на полную, к чему не привыкать!