Подобно многим монастырским библиотекам, библиотека Святого Доминика являлась свалкой тысячелетней писанины; никто не знал, сколько всего хранилось в монастыре и что сталось со всем тем, что монахи переписали, приобрели, сочинили, отрецензировали, нашли и собрали за сотни лет. Старый библиотекарь фра Бенедетто хранил в памяти длинный каталог, который он смог запомнить, потому что составил его в рифму, но некоторые книги в этот каталог не попали, потому что не рифмовались. Дворец его памяти, в котором размещались когда-то все категории книг и все подразделения этих категорий, уже давным-давно был заполнен до отказа, заколочен и заброшен. Существовал и рукописный каталог, в который заносилась каждая поступавшая книга, и те, кому посчастливилось узнать, когда она поступила, могли ее там отыскать. Если только она не была переплетена с другими; ведь в каталог записывались только выходные данные самой верхней книги. Прочие следа не оставляли.
Так что в недрах библиотеки, известной брату Бенедетто, настоятелю и аббату, образовалась другая библиотека, читатели которой каталогов не вели и не имели желания каталоги заводить. Фра Бенедетто знал, что у него имеется «Summa theologiae» Альберта Великого и его же «О сне и бодрствовании», но он не знал, что у него есть «Книга тайн» того же автора и его трактат по алхимии. Но брат Джордано знал. Брат Бенедетто знал, что у него есть «Сфера» Сакробоско, потому что в каждом учебном заведении имеется «Сфера» Сакробоско, это универсальный учебник по аристотелевой астрономии. У него имелось несколько копий, в том числе печатные тексты. Он не знал, что вместе с одной из рукописей переплетен «Комментарий к Сферам» Чекко из Асколи, которого Церковь двести лет назад сожгла на костре за ересь.
Он этого не знал, но знал брат Джордано. Фра Джордано прочел «Комментарий» Чекко, запершись в уборной, залпом, как пьют крепленое вино. Звезды влияют на четыре элемента, а под воздействием элементов меняются наши тела, а через тела — души; в звездах содержатся Причины Мира, и даже в гороскопе самого Иисуса при рождении Бог записал все то, что ему суждено было пережить. Под определенными созвездиями при определенных положениях светил рождались счастливые божественные люди: Моисей, Симон Маг[249], Мерлин, Гермес Триждывеличайший (Джордано читал этот перечень имен, глубоко потрясенный самим фактом, что все эти люди стояли здесь рядом, так, словно между ними не было никакой особой разницы). Бесчисленными духами, добрыми и злыми, находящимися в постоянном движении, пересекающими созвездия зодиака, заселены небеса; основатели новых религий на самом деле рождаются от них, инкубов и суккубов, живущих в колюрах, обручах, что разделяют солнцестояние и равноденствие.
А эти совершенные сферы, оказывается, довольно-таки густо населены.
В библиотеке брат Джордано читал книги, которые должен читать доктор богословия; читал отцов-основателей Церкви, читал Иеронима и Амвросия, Августина и Аквината. Он жевал и проглатывал их, как коза поедает бумагу, а продукт выдавал на экзаменах и опросах.
В уборной он читал Чекко. Читал книгу Соломона о тенях идей. Читал «De vita coelitus comparanda» Марсилио Фичино — о стяжании жизни с небес талисманами и заклинаниями[250]. Уборная стала тайной библиотекой монастыря Святого Доминика; там читали книги, передавали из рук в руки, обменивая на другие, и там же прятали. Библиотекарем там был Джордано. Он знал и помнил каждую книгу; знал, в каком ящике она лежит у фра Бенедетто, кто ее спрашивает и что в ней говорится. Во дворце его памяти, огромном и непрерывно растущем, способном вместить вселенную, весь этот каталог почти не занимал места.
Братья дивились на память Джордано и шепотом высказывали всякие предположения, как он ею обзавелся. Пусть перешептываются, думал Джордано. Их удел навеки ограничен сплетнями и колбасой, они никогда не осмелятся пустить в дело звездное небо — а вот Джордано посмел.
Между тем огромное солнце горело в синем-синем небе, прогулочные суда и весельные боевые корабли скользили по лазурной бухте, украшенной серебристыми точками волн. Испанский наместник (ибо Неаполитанское королевство являлось владением испанской короны) ездил по городу, одетый по-испански в черное, в своем маленьком черном портшезе; встречая гостию, которую проносили по улице к больному или умиравшему горожанину, он выбирался из портшеза и присоединялся к процессии, смиренно провожая ее до места назначения. Свернувшаяся кровь святого Януария, которая хранилась в соборе, каждый год в день его имени вновь становилась жидкой, словно только что пролитая; народ плакал навзрыд, и даже у священников, кардинала и наместника перехватывало дыхание от благоговейного трепета. Случались годы, когда кровь не спешила растекаться, толпа, собравшаяся в соборе начинала беспокоиться, и закипал бунт.
249
250