Он прославит Морденте. Он позаимствовал циркуль и принялся за написание забавного диалога на латыни. {104} Очевидно, сам Морденте не понял, что сотворил, точно так же, как и Коперник не понимал, что его система уничтожила вселенную Аристотеля: это обнаружил Бруно. Ведь творение Морденте может стать орудием, с помощью которого выявится геометрия устроения Земли: скрытые души предметов, как сказал бы Пифагор, а мы, обманываясь, полагали, что их вовсе нет, покуда сим новым скальпелем не вскрыли предметы и не увидели их суть. Пригодится армиям в походе! Морденте, усердный педант от математики, был подобен ослу из притчи, который, сам того не ведая, везет на спине лучезарную гостию {105} ; сильный, терпеливый и добрый, однако глубоко невежественный. Но ничего, все-таки он облагодетельствовал человечество; осел, выполняющий тяжкий и полезный труд, — божественное создание в сравнении с ослоголосыми дураками, которые намеренно противятся знанию. Бруно назвал свой маленький диалог «Idiota triumphans»: [23] идиотом был, конечно, Морденте.
Морденте в бешенстве гонялся за Бруно по всему Парижу. Озверевший безумец, на что он разозлился?
Этот математик скупил все экземпляры диалога, какие смог раздобыть, из-за чего разорился, а друзьям Бруно объявил, что намерен по этому поводу обратиться к Гизам. {106}
Да, Бруно пора было уезжать. «Брунус, — сообщал парижский сплетник домой, в Италию, — с тех пор в этом городе не показывался». {107}
«Если бы я владел плугом или пас стадо, — писал Бруно позже {108} , — то никто не обращал бы на меня внимания; но я взялся трудиться на ниве Натуры, рыхлить и боронить Разум и пасти Душу — вот почему кто на меня смотрит, тот угрожает мне; кто догоняет меня, кусает; кто меня хватает, пожирает; и это не один или немногие, но многие и почти все».
Тот малый и грубый манускрипт именем «Пикатрикс», с которого началось путешествие Бруно, продолжал испускать свои лучи и в последующие столетия, став со временем совсем неразборчивым, поскольку его черные латинские буквы уже никто не читал. Проделав дальний путь на север и утратив к тому времени несколько страниц с проклятьями и целительными заклинаниями, он попал в руки к романисту Феллоузу Крафту в пражском книжном магазинчике и был приобретен им в 1968 году за несколько крон (в тот день русские танки шли через Восточную Германию к этому городу, и большинству его жителей было не до старинных книг). Оттуда он отправился в библиотеку Крафта в Каменебойне, в Дальних горах, был запечатан в пластиковый пакет для защиты от плесени и насекомых и заключен в ящик под стекло, откуда его и извлек Пирс Моффет. Какое-то время манускрипт лежал на столе возле Пирсовой кровати в Литлвилле, и, хотя новый владелец также не мог его прочесть, он ощущал излучение; чувствовала его и Роз Райдер, когда он уверял, что она должна почувствовать.
Это настоящая магия? — осведомлялась она. Когда-то была настоящей, отвечал он. Когда-то.
Он доставал книгу из пластикового контейнера, открывал и клал ее ладонь на плотную страницу.
Глава тринадцатая
— «Демономания»? — спросила Роузи. — Так?
Они сидели за высившимся среди обширных лужаек Аркадии каменным столом, запятнанным опалью былых лет и призраками сдохших гусениц; Пирс не позволил ей положить на столешницу принесенные им книги.
Было здесь большое красивое издание «Hypnerotomachia Poliphili» [24] {109} , напечатанное на поживу полиглотам в Париже в 1586 году, с гравюрами, — книга, стоившая, по мнению Пирса, тысячи долларов, хотя он и не был экспертом в таких вопросах. А еще — одна «диковинка», как выразился Пирс в разговоре с Роузи, и куча других вещей, которые надо обсудить, включая «Пикатрикс» в пластиковом пакете.
А еще — вот эта книга, трактат Жана Бодена {110} , доказывающий, что ведьм следует предавать смерти, имевший хождение в Париже в те годы, когда там жил Бруно. Это оказалось самое первое издание, залистанное и потрепанное, без намека на заглавие на кожаном переплете. Пирс раскрыл его с вежливой почтительностью, чтобы Роузи смогла увидеть титульный лист. «De la démonomanie des sorciers».
— Демономания, — подтвердил Пирс. — Верно. По латыни — а был и латинский перевод, для ученых и священников, — dæmonomania. —Он пальцем написал это слово на столешнице, обозначив двойную букву æ. — Мы бы так назвали массовое помешательство на демонах, но тогда значение слова было другое, хотя отчасти Боден и это имел в виду. Скорее заглавие означает «Кудесники, погрязшие в демонах» или, может быть, «Демоны, погрязшие в кудесниках», или в ведьмах. Книга о волшбе, о том, что это такое и как действует. Maniaозначает привязанность, одержимость; маньяк — это человек, чем-то одержимый, на чем-то зациклившийся.