Благодаря этой победе Хосроф II, казалось, устранил последствия действий Александра. Через тысячу лет после великого поражения персов наступил кульминационный момент борьбы поколений персидских лидеров вначале с царями-Селевкидами и потом с римскими императорами. В конце концов они вернули назад все, что потеряли: иранские горы, Месопотамию, Сирию, Малую Азию и даже Египет.
Новый император Гераклий стремился уладить кризис, но, кажется, он правил уже практически обескровленной империей, которая дошла в своем разрушении почти до точки исчезновения. Не только весь Восток был проигран персам, но в 616 г. германские племена в Испании вернули себе все испанские владения Рима. Тем временем авары давили с Дуная, подходя с суши к Константинополю в 619 г., не обращая внимания на персидские войска, раздраженно наблюдавшие за ними через проливы.
Гераклию потребовалось десять лет для реорганизации и усиления своей армии. Он подкупом добился мира с аварами и на фоне вспышки невероятного религиозного энтузиазма бросил свою армию в Малую Азию. В 622-м и 633 гг. он освободил полуостров от персов, а затем начал длительный и тяжелый путь в глубь Персии. Ничто не удержало его от этого, даже новости о том, что авары нарушили мир и в 626 г. пытались взять Константинополь. Гераклий предпочел предоставить столице решать все самой, чем ослабить хватку.
Константинополь выдержал, его стены устояли под натиском аваров. В конце 627 г. на месте древней Ниневии Гераклий в тяжелом сражении разбил главную армию персов. После этого персы уступили. Хосроф II был убит, а его преемник заключил мир. Все земли, захваченные персами, были возвращены, включая Египет. Истинный Крест также был привезен назад, и в 630 г. Гераклий лично вернул его в Иерусалим. Натиск аваров на Балканах также начал ослабевать, и несколько лет казалось, что все восстановлено, как было во времена Юстиниана (за исключением потери Италии и Испании).
Но Гераклий знал, что надо преодолеть религиозный раскол, подрывавший устои империи. Сирия и Египет пали так быстро, потому что выступали против религиозной доктрины столицы, и Гераклий знал, что это будет случаться вновь и вновь, как только чужеземные армии будут приближаться к этим странам.
Поэтому он попытался найти компромисс. Константинополь утверждал, что Иисус представляет две сущности — божественную и человеческую, в то время как Египет и Сирия настаивали на одной. Хорошо, тогда почему бы всем не согласиться, что, хотя Иисус имеет двойную природу, воля у него только одна — другими словами, две сущности, вероятно, не могут быть в конфликте. Эта идея двух-сущностей-действующих-как-одна стала называться монотеизмом («одна воля»), и наверняка казалось, что обе стороны должны согласиться на этот счастливый компромисс.
Возможно, так и произошло бы, если бы спор был только религиозным. Но националистские силы в Сирии и Египте не были заинтересованы в компромиссе. Вероятно, если бы Константинополь принял монофизитство полностью, Сирия и Египет быстро нашли бы другой предлог для разногласий. Неприязнь осталась, и ее нельзя было устранить ни словами, ни действиями.
Арабы
Кроме того, вся проблема споров о монофизитстве и религиозной неприязни имела тенденцию стать исключительно академической, — даже пока Гераклий был еще на троне. Приближался великий поворотный момент.
Четыре века войны между Римом и Персией, особенно последние двадцать лет напряженнейших конфликтов, ослабили обе стороны. Они истощили друг друга и теперь старались отдышаться, каждая в отдельном углу, но теперь новый боец, свежий и фанатичный, выступил на сцену.
Завоеватель пришел, к величайшему удивлению мира, с Аравийского полуострова.
Аравия, в основном пустыня, развила интересную цивилизацию на своих плодородных окраинах, и ее народы время от времени вторгались в более населенные районы мира. Египетские цари торговали с Юго-Западной Аравией, где находился Пунт; и там к тому же находились библейские страны Шева и Офир.
Все это время арабы не представляли серьезной угрозы, и, когда империи на северо-западе или на северо-востоке решали применять всю свою мощь, арабы бывали разгромлены.
Но теперь арабские племена оказались под властью нового и энергичного правителя в тот самый момент, когда оба царства на севере висели на волоске и не имели той мощи, о которой стоило бы говорить.