– Завернута?
– Да, как мумия, – подтвердил Грей. – Под ней – синий прямоугольник. Думаю, подразумевается фигура, парящая над водоемом. Это что, какой-то древнеегипетский символ?
– Я бы сказал, что ты прав насчет египетского. «Водоем» под фигурой, скорее всего, жидкость для бальзамирования, которая обеспечивает сохранение тела и связана с мумификацией. Золото – древний символ бессмертия. Пальмовая ветвь означает долгую жизнь. Подходящий логотип для компании, связанной с геронтологическими исследованиями, хотя ношение золотого медальона с такой гравировкой едва ли относится к корпоративным традициям.
Грей встал, подошел к окну и уставился на реку желтых такси, которая текла далеко внизу.
– Что-нибудь еще?
– Только одно: если эта технология действительно так важна, как утверждает Аль-Мири, значит, там замешан культ денег, и, думаю, тебе не надо объяснять, что из этого следует.
Рассвет следующего дня выдался туманным и прохладным. Грей отправился на утреннюю пробежку, когда солнце только прожигало дыры в подернутой дымкой утробе рассветного города.
После пробежки он принял душ, потом натянул брюки от костюма, который не надевал с тех пор, как швырнул служебное удостоверение к ногам своего бывшего босса, посла Соединенных Штатов в Зимбабве. Тот запретил ему расследовать исчезновение Ньи без одобрения зимбабвийского Министерства иностранных дел, и Грею пришлось послать шефа ко всем чертям.
Он сунул в карман удостоверение, сохранившееся с первого места службы в Боготе. Обстоятельства, при которых ему пришлось оставить ту службу, также были напряженными, но начальник не озаботился забрать документ. Напряженность обстоятельств заключались в том, что Доминик не позволил похитить на автомобиле истекающую кровью колумбийку, хотя у него был приказ не покидать пост. «Отличная должностная инструкция, мудилы», – подумалось ему.
На самом деле Грей толком не знал, зачем хранит старое удостоверение. «Мы цепляемся за странные, порой даже неприятные напоминания о своем прошлом, – размышлял он, – лишь бы не утратить свою индивидуальность».
И что же это была за индивидуальность? Грей считал себя одним из тех неудачников, чья личность затерялась во вселенской неразберихе. Он обладал самой простой внешностью: высокий худощавый мастер джиу-джитсу с длинными быстрыми конечностями, непокорными темными волосами, слегка горбатым носом и тонкокостным лицом. Его мать умерла, а со своим дрянным отцом он не разговаривал с тех пор, как шестнадцатилетним сбежал из дому. Грей был кочевником, который, не считая семилетнего пребывания в Японии, ни разу за тридцать один год жизни не проводил больше трех лет в одной и той же стране.
Он достаточно хорошо понимал себя, чтобы распознать противоречивые черты собственной личности: реалист и идеалист; одаренный боец, ненавидящий насилие; жаждущий общества одиночка; человек, которых хочет исправить мир, потому что не может исправить себя. Да, все это в нем уживалось. Но это же просто ярлыки, частности.
А кто же он такой на самом деле?
Может, не такой уж он невезучий. Может, ни один человек не в силах точно сказать, что́ он собой представляет в реальности. Может, каждый укрывается причудливой изменчивой мантией субатомных частиц под названием «я», пытаясь собрать пазл из тела, мозга, сердца и души. Пытаясь превратить иллюзию в реальность.
Доминик влез в черную рубашку – еще один привет от посольства, – спрятав под ней покрывающие спину татуировки и шрамы. Самую большую татуировку, группу японских символов, он набил, получив первый черный пояс. Остальные главным образом были призваны отвлечь внимание от шрамов, в том числе боевых, но в основном – следов разнообразных предметов, при помощи которых его отец утолял садистскую страсть к домашнему насилию. К счастью, папашу волновало общественное мнение, и поэтому, за исключением отдельных сигаретных ожогов на руках и ногах, шрамы Грея локализовались на спине.
Пара черных ботинок, блокнот, инструкции – и он готов. Хотя порой ситуация требовала огнестрельного оружия, Грей не чувствовал необходимость повсюду таскать с собой пистолет – такую одержимость он наблюдал у многих бывших спецназовцев.
Может, дело в том, что он сам был оружием.
Перехватив кофе с бейглом, к восьми он был уже в поезде на Нью-Джерси, удивляясь легкой улыбке, впервые за долгое время появившейся у него на лице. Сию секунду его личность была расположена работать с Виктором. И помогать тем, кто в этом нуждается. Помощь попавшим в беду помогала ему примириться с собой и хорошо себя чувствовать, так что он собирался и дальше двигаться тем же курсом.