Он даже не думал с ней говорить. Даже оборачиваться к ней не думал. Кроме того ожидающего взгляда в мутном стекле, ничто не говорило, что он вообще ее заметил.
Гермиону захлестнули обида и злость хуже тех, которые переполняли ее, когда она драила его грязную посуду. Разве эльфы не сделали бы это лучше и быстрее с помощью магии?
Она почувствовала яркое желание бросить поднос на пол. Нет, отшвырнуть его! Неважно, что хорёк разозлится! Она, Гермиона Грейнджер, лучшая ученица, подруга избранного не должна прислуживать Малфою, папенькиному сыночку и трусу! Тому, кто пустил Пожирателей в Хогвартс!
Гермиона подняла поднос выше, но перед тем, как бросить его в сторону Малфоя, ее удержало какое-то неприятное чувство. Она остановилась в последний момент, но опуская поднос, потеряла равновесие, — и он упал под ноги.
Лязгнуло серебро.
Тарелки глухо ударились о пол и раскололись вдребезги.
Малфой вскочил.
— Грейнджер, ты больная! — заорал он.
На его лице сменялись эмоции. Он смотрел на нее, на погром на полу. Ей очень не нравилось то, что она видела. В его лице не было прежнего превосходства над другими, если не считать само его лицо, такое точеное и изящное, что становилось тошно. Во взгляде не сквозило былое высокомерие, нет, но в нем появилось отчаяние такое острое, жестокое и беспросветное, что она по-настоящему испугалась. Как будто с ударом подноса о пол она разбила его маску, которую видела в подвале. Там он был мужчиной, здесь — испуганный подросток. Что он мог сделать в состоянии отчаяния и страха?
— Я не специально, — сказала она на одном дыхании.
Он и так стоял от нее далеко, но отошел ещё дальше. За какие-то секунды на лицо вернулось спокойствие. Он нахмурился.
Гермионе пришлось сесть на пол, чтобы собрать осколки фарфора и еду. Малфой не смотрел на нее, когда она бросала на него взгляды.
Он был одет в черную рубашку и брюки, волосы зачесаны набок. Именно таким она видела его на шестом курсе. Но теперь он стал выше, и лицо его как-то неуловимо изменилось, из мальчишеского став мужским.
— Я сейчас принесу еще, — сказала она, собрав все с пола.
— Не надо, пусть принесет эльф.
Гермиона невольно засмеялась. Это был нервный смех, какого она сама от себя не ожидала.
— Что смешного? — процедил он.
— Ты даже не назвал меня криворукой.
— Грейнджер, выноси мозг кому-нибудь другому. — Он махнул рукой. Но потом что-то мелькнуло в его глазах, он криво улыбнулся. — А впрочем… Скажи, тебя не учили стучать, когда заходишь?
Он был прав. Гермиона так нервничала, что не постучала, когда вошла. Она была так напугана, так зла, так ошеломлена своим отражением в зеркале, убранством гостиной, что, войдя, не сказала ему ни слова. Малфой намекнул на ее якобы плохое воспитание. Сукин сын. Зато он теперь не был похож на ее хозяина, а она на его служанку. Но все равно Гермиона ожидала другого. Он мог унизить, сказав про ее работу, про одежду, а он сказал про стук в дверь.
— Учили, но я не думала, что Пожирателя беспокоят такие мелочи, как стук в дверь, — сказала она.
Странно, кроме того момента с разбитой посудой, когда он глядел на нее тем взглядом, страха к нему она не испытывала. Совсем. Наверное, это было делом привычки. Шутка ли, столько лет провести вместе, даже Малфой покажется кем-то родным.
Гермиона поставила поднос на столик у кресла и покосилась на бывшего одноклассника. Нахальный мальчишка, который ее обижал и которого она не раз щелкала по носу. И вот… Этот белобрысый мальчик стоял перед ней. Только он совсем уже не мальчик. У него морщины на лбу.
— Зачем тогда завела разговор, раз тебя так коробит находиться рядом? — его голос звучал безразлично, а на губах появилась школьная усмешка.
— У меня есть вопросы.
— Ну, задавай, — бросил он.
— Почему ты не оставил меня в подвале?
Малфой посмотрел холодно.
— Потому что мои эльфы не справляются.
— Неправда, — вырвалось у нее, — ты просто хотел меня унизить.
Малфой засмеялся. Нет, он точно засмеялся. Прикрыл глаза, и его лицо скривилось в злую гримасу.
— Очнись, Грейнджер, — прорычал он, — ты такая тупая. Выдумала свой собственный мир и живешь в нем. Очнись! Идет война. Ты думаешь, это способ тебя унизить? Хочешь, я перечислю все способы, которыми тебя действительно можно унизить?
— Какая же ты сволочь, — не удержалась она.
— Я сволочь? — Малфой подошел к столику и налил огневиски. — Сейчас ты начнешь меня перевоспитывать, а как же? Всегда кто-то другой должен стать хорошим.
Он подошел близко и склонился над ней. От него не пахло парфюмом — первое, что пришло в голову. Второе — она, наверное, никогда в жизни не стояла к Малфою так близко, буквально чувствовала его личное пространство. Он смотрел на нее, и на его холодном лице читалось отвращение. Она первая попятилась.
— Умеешь же ты вывести из себя, — процедил он сквозь зубы.
— Я не хочу с тобой разговаривать.
Он состроил гримасу, такую похожую на ту, что она не раз видела в школе.
— Грейнджер, ты сама начала разговор. Я к тебе даже не обернулся.
— Потому что ты хотел меня унизить! Ты считаешь меня хуже себя только потому…
— Ошибка, — оборвал он. — Я не хочу с тобой разговаривать по другой причине.
— Какая еще может быть причина, кроме моей крови?
Малфой посмотрел на нее ледяным взглядом. Когда же его глаза стали такими взрослыми?
— Потому что ты заносчивая. Нахальная. Отвратительная. Невоспитанная. И всегда считаешь себя лучше других.
Гермиона задохнулась.
— Эльф принесет твой ужин, — пробормотала она.
Комментарий к Глава 3
У меня пока нет беты, поэтому буду благодарна за исправления в ПБ
спасибо!
========== Глава 4 ==========
В тот момент, когда Малфой оскорбил ее, она не нашлась, что ему ответить. Прошло несколько дней, а она продолжала пересматривать ту сцену и раз за разом представляла, что могла бы сказать, если бы не стушевалась.
Руки размеренно мыли тарелки, пена доходила до локтей, а мысли были только о Малфое. Она бы и хотела думать о чем-то приятном, о детстве, о друзьях, о Роне, наконец! Об их неловком быстром романе. Неужели в глубине души она не уверена в себе, раз согласилась на роман с Роном? Впрочем, Рон не Малфой и это уже делает его неплохим выбором. Рон бы никогда не сказал ей то, что сказал заносчивый слизеринец. Чертов Малфой! Мысли снова возвращались к нему. Ей даже начинало казаться, что она чувствует его гадкий парфюм.
Гермиона откинула со лба прядь волос, не заботясь о том, что руки в мыльной пене. Вернулась к тарелкам и тут услышала знакомый голос — голос Беллатрисы Лестрейндж.
Она почувствовала одновременно и разом ненависть, страх, но еще больше беспомощность. Гермиона никогда не чувствовала себя настолько беззащитной. Даже в туалете на первом курсе было не так! Сейчас она начала узнавать, что такое неудачи, и это давило. Исподволь давило, хоть Гермиона и держалась.
Хуже всего было признаваться в этом самой себе.
Руки задрожали, но тарелка, слава Богу, не выпала из рук.
Если бы только у нее была палочка!
К голосу Беллатрисы примешивался голос Малфоя. Гермиона почувствовала себя спокойнее, зная, что он тут. Хотя тому не было причины, ведь он не станет ее защищать, как Гарри и Рон.
Беллатриса чему-то рассмеялась. От этого смеха мурашки пошли по коже, напоминая, как бежал по мышцам Круциатус. Как ни странно, смеха Малфоя она не услышала. Наконец, голоса стихли. Гермиона вздохнула, но тут в кухню вошел пряный металлически-жесткий аромат духов, перебивающий даже запахи еды.
— Наконец-то грязнокровка Грейнджер на своем месте, — сказал Малфой ясно и очень громко, так, что было слышно на всей кухне.