Или не микро?
Но что-то определенно будто порвалось в груди.
Только. Не. Она.
Черт бы ее побрал! Разве я не отсек все варианты встречи с этой девчонкой? Не может так быть, чтобы дважды в слепую молния шарахала в одно и то же место.
Но мой организм безошибочно откликается на неё.
Пальцы до скрипа кожи сжимают обивку переднего сиденья, пока я неосознанно подаюсь вперёд, чтобы внимательней разглядеть ее.
— Олеся, — это чертово имя застревает комом в горле, а сердце в ушах тарабанит так, что я не слышу собственного голоса.
В паху сводит от мельчайшей вспышки воспоминания нашей единственной недопустимой ночи.
Той ночи, когда я умер для неё…
Сжимаю кулаки, заметив, как неосторожно Миша хватает за локоть мою «ошибку», как грубо волочит ее к машине.
Хватаюсь за ручку двери, но тут же торможу. Я не должен выходить. Нельзя ей показываться. Достаточно было одного раза ее сломать…
В бешенстве набираю этому ушлепку, но сукин сын не берет — не слышит, походу.
Хрипло усмехаюсь, оценив, как миниатюрная девочка, прописав моему амбалу-водиле по тормозам выкручивается из его захвата и бежит к своей машине.
Правильно, девочка, беги. Беги, прошу тебя. Садись в свою машину и уезжай. Все остальное я улажу сам.
Но она своенравна, как всегда. Выхватывает из салона телефон и бежит… ко мне.
Дьявол!
Неосознанно прилипаю к боковому стеклу, вглядываясь в ее лицо. Кажется, немного повзрослела моя принцесса. Судя по глубокой складке между точеных бровок — стала часто хмуриться. Накрашена ярко, но не вызывающе. Однако эта ее темная помада…
…хочу слизать ее с гребанного пухлого рта. Попробовать бы ее на вкус. Ещё хоть разочек. Не понимаю, какого хера меня так и не отпустило после нашего первого раза? А я ведь рассчитывал.
Хочу намотать на кулак ее строгий растрепавшийся хвост, и познакомить ее со своим вкусом. Наказать ее за то, что она до сих пор кажется мне такой красивой.
Хочу снова почувствовать этот раздражающий запах детской жвачки. Интересно, она все еще моется тем гелем для душа?
И готовит свой вкусный борщ?
А будут ли ее глаза все такими же влюблённо-голубыми, если она посмотрит на меня?
Ну же, подними глаза, малыш.
Вижу, что Миша опять приближается к Лесе, и это выводит из себя.
Пробую набрать ещё раз. Не берет.
Сука!
Замечаю, как дрожат ее пальчики, в которых она сжимает мобильник, будто за спасительную соломинку держится, и не выдерживаю: дергаю ручку и выхожу из машины, чтобы в очередной раз защитить свою маленькую соседку.
Ты идиот, Волков! Идиот!
Жестом велю водиле остановиться. Не могу глаз от Олеси отвести, наблюдая за ее реакцией. Губки вздрагивают, будто в немом крике. Синие глаза делаются огромными, как блюдца. И в них загорается то самое, что я углядел в прошлый раз — наивная влюбленность.
И мне кажется становится легче дышать.
Нет, конечно я не верю в любовь. Но эта малышка будто будит во мне веру во все человечество.
Неужели она все же ждала меня? Все это время? Несмотря на то, что считала меня мертвым?
— Ну здравствуй, принцесса, — говорю первую чушь, что приходит на ум.
И ее взгляд плывёт под натиском моего.
— Яр-рослав С-сергеевич? — выдыхает мое имя и я, едва сдерживаюсь, чтобы не поддаться ей навстречу, чтобы поймать губами этот ее соблазнительный шёпот.
Но вместо этого только невинно тянусь к ее побледневшей щеке костяшками пальцев. Попутно пытаясь понять, от чего конкретно в этой невинной простоте меня так штырит? Она конечно красивая, но, чтобы так… До треска в ушах, до ломоты в теле… хочу ее. Прямо здесь, на парковке. Как животное.
С трудом пытаюсь совладать со своими первобытными порывами, взывая к голосу разума:
— Испугалась, маленькая? — выходит хрипло, а от того не слишком искренне — я сейчас сам готов с цепи сорваться и напугать ее не меньше, чем идиот Миша.
Неопределённо крутит головой в ответ и едва пошатывается, что заметно только по ее качающемуся как маятник хвосту.
Хочется стянуть с ее шоколадных волос резинку, и зарыться пальцами в пышную гриву. К себе в объятья девочку притянуть. В машину утащить. И там повторить ту ночь, что до сих пор меня преследует в воспоминаниях. Стоит глаза прикрыть, и я ее каждый раз вижу. Вроде неумелая соплячка, а ни одна баба «после» ее затмить не смогла. Как я ни старался.
Со временем я пришёл к выводу, что это из-за чувства вины. Нельзя было ее трогать тогда. Сейчас — тем более!
Одергиваю руку от ее лица, обнаружив, что пальцы без контроля мозга пустились в безотчетное путешествие по девичьей шее. Сжимаю ладонь в кулак.