За год перед окончанием музыкальной школы, неожиданно её преподавательница, сама не ведая того, помогла Лене получить некоторую свободу от опеки родителей.
– Диночка, конечно, способная в некотором роде, – но, знаете, ей надо чаще посещать выступления настоящих музыкантов. Она должна слышать живую музыку, если вы хотите, чтобы она продолжила свою учёбу дальше в училище, если, конечно, поступит. Она должна чувствовать музыку. Понимаете, не просто читать ноты, а чувствовать их.
Мама ничего не поняла в этих чувствах, но уговорила отца посещать с Диной концерты с ней по очереди.
Первый раз в небольшое здание городской филармонии на концерт классической музыки пошёл отец с дочерью. Но, елозя в кресле, не выдержал и первого отделения концерта. Григ, Вивальди и Дворжак ему не понравилась. А уж слушать остальные «трахи-бахи» не было никаких сил.
А Дина, слушая музыку, не могла понять, как это может быть, чтобы собранные вместе разные звуки нот вдруг звучали не странной какофонией, а превращались в прекрасную для слуха мелодию. Как могут эти чёрные точки на нотной бумаге прыгать по этим длинным полоскам, показывая музыканту, на какую клавишу инструмента ему нажимать, чтобы он воспроизвёл ту мелодию, которая заставит тебя улететь в облака синего неба? Или прыгать каплей по лужам, оставленным проливным дождём. Или парить лёгким опавшим листком в осенний листопад. Или задумчиво мечтать у камина под песню январской метели. Как? Как у них это получается, что игра музыкантов захватывает тебя в такой плен, из которого нет выхода. Да он и не нужен, этот выход. Потому что хочется смотреть на руки пианиста, на тонкие длинные пальцы, которые бегают по клавишам рояля. На его лицо, которое меняет мимику с новыми аккордами, на его резкие движения головой, когда он, делая форте, резко опрокидывает её назад.
Дина задумчиво вышла из филармонии. Довольный от хорошо проведённого времени в соседнем пивном баре отец встретил её предложением.
– Доча, а может, всё же усилено займёмся английским, а не музыкой? Как-то громко всё! Непонятно.
– Папа, какой английский? Какой переводчик?
– Хорошо, хорошо, – быстро согласился отец, – ходим в филармонию. Мне даже понравилось. Я и в следующий раз могу с тобой сходить, пусть мама дома посидит, это же не концерт «Берёзки» или Мордасовой. Кла-сси-ка! О! Может, билеты на Чайковского будут?
Так поочерёдно, раз в месяц, родители провожали дочь до филармонии, а сами предавались отдыху друг от друга. Во всяком случае, так понимала Дина, держа их тайны при себе. Отец уже не провожал Лену до дверей концертного зала, а сразу шёл в пивную. А мама наслаждалась общением всё с тем же настройщиком, встречаясь с ним в кафе.
Будучи ученицей последнего, десятого класса, Дина, как обычно, в определённый день наслаждалась в филармонии циклом из четырёх оркестровых концертов "Времена года" Антонио Вивальди.
После антракта в соседнем кресле она увидела молодого человека. Это был Лёша Герман. Они учились с ним в одной музыкальной школе, которую Лёша окончил два года назад. Теперь он учится в местном, недавно открытом в их городе музыкальном училище по классу виолончели.
– Лёша, а я тебя не узнала. Ты так изменился.
На Алексее был светлый костюм «Тройка». Вместо галстука красовалась элегантная «Бабочка» а длинные, с красивой волной волосы придавали его виду какую-то гламурность. Лёша был знаменит на всю школу. Подающий надежду музыкант был надеждой преподавателей.
Все девчонки музыкальной школы были в него влюблены и называли его почему-то Рафаэлем, именем популярного тогда и совсем не похожего на Лёшку испанского певца. А на отчётные концерты они приходили с цветами для него и делали ему овации. Дина никогда не носила ему цветы, не называла Рафаэлем, но он был для неё первой тайной влюблённостью. И поэтому, когда она увидела его сидящим там, где должна была восседать её мама, то и удивилась, и испугалась, и засмущалась.
– Да вот, увидел тебя, а рядом свободное место…
Дина заметила, что он тоже чем-то смущён. А свободных мест в зале было полно, но не стала ничего ему говорить и второе отделение они оба слушали молча, переглядываясь друг с другом.
– Дина, я заметил тебя на прошлом концерте, хотел подойти, но тебя провожал папа, – сказал он, когда они вышли на улицу, – теперь ты одна. Я могу проводить тебя?
Только теперь Дина вспомнила о матери и удивилась, что её сопровождающей почему-то нет, поэтому с радостью согласилась с его предложением.
Проводы продлились почти до утра. Дине даже не приходило в голову, что её могут искать. Она не думала, как мать объяснит отцу потерю дочери, потому что она слушала Алексея, и ей казалось, что она умеет летать. Он рассказывал, не умолкая, о том, как он учится в училище, что ей обязательно тоже надо поступать в этом году и что они будут учиться вместе. Он читал ей стихи. Он показывал ей, сидя на лавке в сквере, делая пассы руками, словно перед ним стоял инструмент, как он на грядущем фестивале «Музыкальная весна» будет играть «Элегию» Ж. Массне. А Дина, словно сидит за фоно, голосом подыгрывала ему.