После этих слов он зло усмехнулся и, рывком скинув кожаную куртку, небрежно набросил ее мне на плечи.
— Мне плевать.
Я слышала от Олеси, что их отношения далеко не напоминают дружный тандем сын-отец, но чтобы такая ярость во взгляде… Прямо ненависть.
Понимая, что лезу не в свое дело, все равно не удержалась от вопроса:
— Ты злишься на своего папу из-за того, что он ушел от твоей мамы к другой женщине?
— Извини, но это не твое дело, — снова отпил глоток из утащенной с клуба бутылки.
Я хотела уже обидеться на резкий тон, но потом решила, что вопрос на самом деле был слишком личным и кто я такая, чтобы оголять передо мной душу.
Но часть своей решила приоткрыть, в надежде, что его это приободрит.
— Отец ушел из семьи когда мне было всего четыре, переложив полное мое воспитание на мамины плечи. Я обижалась на него, конечно, много лет, да и до сих пор окончательно не простила, наверное, но искреннего зла не держу. Так бывает.
— А вот лечить меня не надо, ладно? — раздраженно отрезал он, сверкнув взглядом. — Оставь словоблудие для своих лекций.
А вот теперь обидело. Хам! Я с ним пыталась по-человечески, искренне, пыталась войти в положение и даже помочь, а он…
— Понятия не имею, чем именно я тебе не угодила, но создается впечатление, что у тебя ко мне что-то личное.
— А может, я просто по натуре своей циничный урод? — разбитые губы растянулись в улыбке, на нижней снова выступила капля крови.
— Знаешь, да, скорее всего ты прав, — избавившись от куртки, кинула тряпку ему в руки. — Похвально, что нашел смелость дать себе объективную оценку. Хорошей ночи.
И пошла по ступенькам вниз.
Телефон Олеси был выключен и дозвониться до нее я не смогла. Размышляя, куда же она, уйдя в туалет, исчезла, я поплелась к дороге, надеясь поймать такси. А еще я думала о паршивцах, которые испортили мне вечер. Вернее, об одном из… В жизни раз ведь куда-то вышла!
Хотя кто знает, что было бы, не вмешайся Бойко вовремя. Судя по поведению этого Соболева, закон ему не писан.
Как назло мимо не ехало ни одного бомбилы — трясясь от холода, я открыла записную книгу, разыскивая номер местного таксопарка и вздрогнула, когда совсем рядом раздался визг шин и у бордюра притормозил желтый спортивный автомобиль.
Опустив стекло, Бойко выглянул наружу:
— В таком виде лучше у дороги не стоять, дружеский мужской совет.
— Не помню, чтобы спрашивала твоего совета.
— Давай подвезу.
— Спасибо, сама доберусь.
— Уверена?
— На все сто.
— Ну, как хочешь. Пока.
— Пока, — смахнув с губ прилипшую прядь волос, демонстративно отвернулась. А потом резко вернула внимание еще не поднявшему стекло водителю: — Ты что, за руль сел?!
— Как видишь.
— В твоем состоянии?
— А что с ним не так?
— Ты можешь угробить и себя и других. И ладно еще себя…
— Ну спасибо.
— …другие-то при чем? Немедленно отдай мне ключ от машины, — требовательно протянула руку. — Давай-давай.
— Я не оставлю здесь тачку, — отрезал Бойко тоном не терпящим возражений. — Потом сюда за ней тащиться.
— Хорошо, тогда… тогда марш с кресла водителя, потому что поведу я.
Он раздумывал лишь секунду, потом, дернув плечом, перебрался на пассажирское сиденье.
— Прошу.
Я никогда не водила подобный ураган и несколько раз едва не вписалась в зад впереди плетущейся колымаги.
— Нужно быть Шумахером, чтобы водить такую машину. Как ты на ней ездишь вообще?
— С большим удовольствием. Разгоняется до ста километров в час за три с половиной секунды.
— Я заметила.
Благодаря богам, добрались до дома мы без каких-либо происшествий, и я оправданно выдохнула, заглушив озверевший мотор. Бойко, откинувшись на спинку кресла, глотал какое-то пойло, видимо, найденное где-то в бардачке.
— Идем домой, ты же не планируешь спать здесь.
— Да даже если? Что с того?
— Действительно. Сейчас температура ночами не опускается ниже ноля, не околеешь, — отстегнув ремень, надавила на ручку двери. Хочет примерзнуть к креслу? Его проблемы.
— Ладно, пошли, — как будто одолжение сделал.
Только лишь войдя в лифт я смогла наконец оценить степень полученных им в драке увечий, и пришла, мягко говоря, в ужас: бровь рассечена, губа разбита, на белоснежной когда-то футболке уже почти подсохшие бурые пятна.
Может, у них с этим Соболевым и было что-то личное, слишком уж рьяно они кинулись чесать кулаки, но все-таки триггером стала я.
Из-за меня никто и никогда не дрался…
— Тебе бы в травмпункт.
— Зачем?