Он удит с Алешей щеклею на Камских плотах, тянется за клёвом и обрывается в Каму, рыбак еле спасает его за волосы, и целый день Вася сушится у костра, чтобы явиться домой сухим и веселым.
И тонет на Каме не один раз. Ведь в жизни столько опасностей — а это только начало, проба. Часто летом Вася видал как откачивают на берегу утопленников — страшно смотреть. Надо быть сильным, ловким, гибким. Он придумывает не игрушечный, а настоящий свой цирк: с Алешей покупают гантели, в сарае устилают землю пильной мукой, устраивают трапецию, тренируются, борются, жонглируют, ходят с кровоподтеками.
На именины Васи (12 апреля) собрались гости — Маня, Нина, Толя Волковы и еще ребята, один из артистов цирка здоровый парнюга техническаго училища Коля Серебров взял гимнаста — Васю за ноги и метнул в воздухе сальто-мортале, Вася перевернулся лишнее — полраза — и вместо ног угодил в землю головой.
Именинника долго приводили в чувство.
Самая скучная из игр была — зимой ходить в школу: холодно, уши нос — руки мерзнут, в школе даже в перемену дурить нельзя, а на уроках будто нарочно спрашивают всегда такое, что незнаешь и ставят двойки с минусом, потом ставят в угол или стой за партой, а дома ругают, бьют, не дают обедать, на улицу не отпускают и реветь нельзя.
Ну и школа — чорт бы ее побрал.
Ученики ябедничают, учителя злые — всё в очки видят, нападают, рычат.
Из 25 своих учителей Вася любил только одного из городского — Поликарпа Гордеевича Андреева — учителя русского языка, красиво любовно объяснявшего теорию словесности и творчество и жизнь великих Поэтов.
Вася только по русскому учился с любовью, знал много больше школы, много заучивал стихов Лермонтова. Некрасова. Пушкина.
И всех лучше в школе читал Вася.
Зато геометрию и алгебру всячески проклинал, боялся до ужаса треугольников и иксов.
Весной беглячил: будто уйдет в школу, а сам на льдинах под собором плавает с угланами.
— Истинное счастье лета приходило — когда прекращалась дурацкая дрессировка в школе — Вася, Алеша и Петя снимали серую форму, надевали рубашки и обегали весь берег, всю буксирную пристань и таинственно спускались к мосткам и по городкам к самой воде.
Пароходская жизнь гремела.
И все, что делалось кругом надо было все видеть, все слышать, все исчерпать.
И остаться — великим Поэтом.
Главное — сохранить детское сердце.
Так будет ярче мудрость и отчаяннее воля.
— Ну, поезжай дальше.
У дяди Вани
Удивительный на свете дядя Ваня, лесной, птичий, рыбацкий, мягкий, уютный, общий, жизнерадостный.
Для всех дядя Ваня — дядя Ваня. Дядя Ваня будто Робинзон Крузо: остров — его ограда, козы, птицы, хозяйство и все его любят.
Всю свою жизнь дядя Ваня отдал, ребятам, голубям, своей ограде и Пермской железной дороге (грубо неблагодарной), где он прослужил слишком тридцать лет кротко, честно, аккуратно за — грошовое жалованье.
Славный наш — родной друг — дядя Ваня.
Пускай иных знаменитых Духом Искусства воспитали Пушкин или Толстой, Карл Маркс или Кропоткин, Эдиссон или Менделеев. Рафаэль или Ницше — меня же и — главное — Поэта воспитали дядя Ваня, Стенька Разин и буксирная пристань Любимова на Каме.
Дядя Ваня — страстный в Перми (и теперь) голубятник — не менее страстный охотник и рыболов.
Гоняет ли дядя Ваня голубей или сидит покуривает — в голубятне (часто с мальчиками — голубятниками и серьезно с ними толкует) или охотится на рябчиков (ныне редко) или рыбачит на Каме — он истинный художник, обвеянный поэтической любовью к природе и к своему мастерству.
Быть может только у дяди Вани могло хватить столько чуткости и доброты, столько вниманья, чтобы иногда брать с собой на серьезную рыбалку на ночевую за Каму мальчишек Васю и Длешу.
А дома Васю и Алешу с пристани могли отпустить на ночевку рыбачить именно только с дядей Ваней — в качестве охраняющого.
Заботливый дядя Ваня все остальное сделает сам — перегребет на веслах через Каму, забьет заездок или поставит елку, опустит прикорм, закострит костер, поставит кипятить чайник, устроит закуску.
Когда уже начнется чаепитье дядя Ваня без умолку рассказывает ребятам вероятные и невероятные приключенья и хохочет раздольно, играя остроумьем, яркой образностью, пылкой жизнерадостью.
А потом уложит спать ребят, приляжет сам, а чуть засветает он засуетится — заговорит шопотом, весь преобразится, заготовит удочки, на-скоро уладит чай и тихохонько на лодке с ребятами станет на заездок.
И начинается уженье.
Шопотом, движеньями, мимикой, глазами дядя Ваня разсказывает ребятам чарующую поэму рыбной ловли.
Солнцевстальная озаренность, аметистовые туманы над Камой, струистое пенье птиц в кустах, булькающие всплавы рыбы, наши наплывки — вдруг клюнет подъязок или елец — водяные звуки, где то проплывающие плоты и далеко шумное хлопанье пароходских колес, и вот среди этой сказки — дядя Ваня с Васей — Алешей — оперяющимися птенцами из гнезда буксирной пристани.
Вася трепетно думал:
— Какая удивительная жизнь впереди — сколько волшебных возможностей, сколько сокровенных глубинных тайн вокруг, сколько рыбы в Каме и сколько одних только Солнц — и откуда они берутся — если каждое утро новое Солнце — новое Тепло — новый День.
— Я после рыбалки у дяди Вани в ограде опять голуби, гуси, куры, ребята, черемуха и старые сундуки.
У слудской церкви — идти мимо домой — за чугунной оградой в саду — рябина — еще непоспела.
— Маня, Нина — дяди Ванины — гимназистки барышни и задаются, а Толя бегает за воротами, а Зина, Катя совсем утята.
— Скоро привезут с низовья арбузы на пароходах — большущие — черноярские — вот бы слимонить один в собственное распоряженье.
Так мечталось на рыбалке рыбаку Васе. И после действительно появились голуби.
А как стала созревать рябина у слудской церкви — дядя Ваня впервые взял с собой в лес на охоту Васю.
Ну уж там — в лесу — с шомпольными ружьями у дяди Вани и у Васи — за каждым деревом и каждой колодиной — нестерпимое множество всяческих чудес и загадок.
Как только вынесло маленькое сердце Васи столько великих восторгов — столько опьяняющих приключений — столько охотничьих очарований и сложностей до слез.
Дядя Ваня казался в лесу — богом — особенно-когда вдруг застреливал рябчика — о это обстоятельство представлялось непостижимым подвигом — почти землетрясеньем.
Отдых же дяди Вани у костра (прикуривал он от сучочка из огня, прищуриваясь) был для Васи счастливым мгновеньем когда дядя Ваня снова рассказывал о лесной жизни рябчиков и так красочно тонко, что у Васи пересыхало горло и останавливалось дыхание-Дядя Ваня говорил:
— Вот иду я раз по лесной прогалине и вижу рябчиха разгуливает с рябчатами — а те еще с воробья малые — заметила рябчиха меня и заклоктала на своем языке — вижу рябчата рассыпались и каждый перевернулся брюшком вверх, лапками притянул на себя по листочку и никого невидать стало, а рябчиха скрылась в валежнике — ну мась их еры — ловко.