Начало было положено.
После этого она использовала гипноз и путы ума намного чаще, чередуя разные типы индукций и воздействий, разные концентраторы и типы отвлечения внимания, разное все. Каждые два-три часа, она выключала его снова, не вводя никаких триггеров или внушений, но заставляя его каждый раз по новой перетряхивать разум в поисках оных внушений.
Вместе с этим она говорила, не просто говорила, а буквально давила парня своим превосходством. Опытная и прожившая многие десятилетия, она была просто лучше эрудированна и подкована, чем даже самый умный и талантливый человек его возраста. Любые его аргументы она встречала своими и хоронила под потоком доводов, то и дело превращающихся в очередную гипнотическую индукцию. И Ансарг, вздорный и жестокий короткоухий, сам того не замечая начал привыкать к тому, что он проигрывает, что она лучше, а он хуже, она сильнее, а он слабее.
И все это при постоянной нагрузке на сознание от непрерывных проверок на внушения, и постепенно прогрессирующему голоду, ведь пищу из рук врага он разумно отказывался принимать.
На восьмой день она загипнотизировала его несколькими движениями изящной ладони почти сразу после того, как пробудила от предыдущего транса, даже не дав ему толком проснуться, и... стерла память о второй кряду индукции. А он, слишком привыкнув не находить в своих медитациях никаких воздействий, пропустил этот момент, не заметив такой мелочи и не уделив ей должного внимания.
Тропка в разум была проложена.
Осталось только войти.
Свои воздействия она делала максимально косметическими, никак не влияющими на саму свободу воли пленника, чтобы не оставить никаких следов. Просто заставляла слушать ее слова, воспринимать их как нормальный спор, а не непрерывный поединок воль, которыми они, если честно, и являлись. А заставив воспринимать их спором, гипномантка продолжала их выигрывать, подтачивая стройную и понятную картину мира Принца Первой Крови.
Убеждать в том, что война между людьми и эльфами не нужна никому из них двоих.
Что политика Сорца не всегда была правильной, приводя к жертвам среди самих сорцев в первую очередь.
Что их зацикленность на работорговле не приводит к процветанию, но лишь провоцирует стагнацию.
Она не оправдывала ни Рассветный Лес, ни их интриги и поступки, которые очень часто были направлены во вред Сорцу, но давала понять, что оных ударов было бы куда меньше, не давай они повода для них. Подмена понятий и искажение смыслов были ею освоены, как и любым другим эльфом, на высоком уровне, так что медленно, но верно, она меняла собеседника.
Так, как желала того сама.
Осталось только, чтобы он сам пожелал быть измененным.
На тринадцатый день она стала применять магические навыки, уже успев практически полностью вывести из строя ассоциативную сеть защиты сознания, которой принц пользовался для проверки своего разума. При этом она не просто вывела ее из строя, но еще и не дала жертве заметить своих воздействий. После этого, каждый сон все сильнее и сильнее искажал сознание и мышление пленника.
Незаметно.
Понемногу.
Но он начинал привыкать подчиняться ее действиям, все меньше и меньше сопротивлялся индукциям, даже если она заранее говорила о том, что собирается погрузить его в транс или сон. Находя это нормальным, правильным, верным. Постепенно в его вынужденное подчинение примешивалась изрядная доля восхищения ею, как превосходящей его по всем параметрам: в беседе, в бою, в уровнях, в опыте, в умении вести разговор, во всем.
Восхищение сменялось легчайшей нотой похоти, но похоти покорной, скрытой и скрываемой, ведь он понимал, что получить свою пленительницу не сможет, как ни старайся. Он уже ел предложенную ею пищу и привык к тому, что она усыпляет его раз за разом, пусть и продолжал желать мести и освобождения.
Переломный момент настал тогда, когда Ансарг понял, что уже не желает видеть ее очередной тупой шлюхой, которую вынут из клетки рабоманта, как мечтал поначалу. В его фантазиях он все чаще видел ее как любовницу на равных с ним основаниях, а после и в главенствующем положении. Никаких унижений или садизма, просто даже в подсознании он уже понимал, что, случись его фантазиям ожить, она будет сверху... во всех смыслах.
Первый влажный сон приснился ему в ту же ночь.
- Ты как-то на меня воздействуешь. - Не спрашивал, но констатировал он, выглядя загнанным в угол, но все еще опасным, зверем. - Не могла не воздействовать. Я не нахожу никаких следов, но... я не могу думать о тебе так же, как и прежде. Это уже есть неоспоримый факт твоего влияния. И сны. Ты сама знаешь какие.