Именно из-за этих семян ей пришлось исцелять паутину закладок, установленную покойным рабомантом, чье имя она намеренно забыла, из желания не оставить о том даже памяти, самым болезненным из имеющихся способов. Она просто опасалась, что погрузившись в мягкий исцеляющий транс и вверив тысячекратно проверенным менталистам свое сознание, она упустит часть этого безумия, позволит ему дать всходы. Она все еще была собой, не желая становиться чем-то другим, пусть и продолжающим жить ее жизнью - с тем же успехом, она могла остаться в руках сорских короткоухих.
Было очень тяжело - влияние твари оказалось воистину ювелирным, столь изящным, что казалось ожившей страшной сказкой. Это влияние позволило вернуть разум даже тем обломкам, которыми было ее сознание в момент побега. Ей было до безумия страшно думать о том, что тварь не стала восстанавливать ничего, просто заменив мертвую волю одним из бесчисленных отражений. Что она сама уже давно мертва, что вместо нее в родном доме сидит спящая тварь, только и ждущая возможности ударить.
Разумеется, ей не стали говорить о таких подозрениях, но будучи дочерью сильнейшего практика, работающего с Грезой, который только был в Рассветном Лесу, она достаточно хорошо понимала подоплеку слишком уж внимательных взглядов окружающих. Сумей ее спаситель восстановить ее полностью, без малейших следов, то она бы сама взяла в руки яд - в подобной ситуации иных вариантов не оставалось бы. Если ее сознание стало бы чистым, то это было бы уже не ее сознание, как бы ни было больно от этого.
Вероятно, ей бы позволили жить в уединении под постоянным наблюдением, для нее этот мучительный страх, страх перед становлением тварью, был слишком силен, даже сильнее извечного страха небытия.
Ее не подменили.
Просто откатили ее сознание к первоначальному виду - это позволило ей действовать и сражаться, пусть и с крайне ограниченной эффективностью, но никуда не делись впивающиеся в ее волю цепи. С этими цепями, в отличие от подмены отражением, можно было и бороться, если знать как. В Рассветном Лесу знали, на горьком опыте научились, что успокаивало ее, пусть и лишь немного.
Поначалу ее ломало невыносимо, болезненно даже, пусть и трудно применить само понятие болезненности к тем желаниям, которые накрывали ее с головой. Больше всего хотелось сдаться, отдаться безволию, перестать думать лишние мысли и продолжить беззаботное существование дорогой игрушки для удовольствий плоти. Без страха, без сложных решений, без обид или сожалений о былом, зато с морем удовольствия и почти животных порывов.
Самое мерзкое во всей этой истории то, что она не хотела своих сородичей. До плена она весьма часто заводила ни к чему не обязывающие отношения с сослуживцами, друзьями или товарищами. Вопреки мнению большинства короткоухих, дети Звезд не являлись недотрогами, будучи в силах рассказать об удовольствии много такого, о чем не сразу и догадаешься. Да что там говорить, если ее почти не требовалось именно обучать постельным утехам - только подправить имеющиеся вкусы. Никакого непрерывного разврата от заката и до рассвета, разумеется, но за годы и века вечной жизни невольно успеваешь попробовать многое.
Из-за впившихся в нее цепей она хотела людей. Осознание чуждости этих желаний, увы, ничуть не уменьшало их интенсивности. Только постоянный самоконтроль не позволял ей просто плюнуть на лечение и сбежать в один из граничащих с лесом городов, чтобы там найти человека по новому вкусу и снять хотя бы часть напряжения. Один раз ее буквально поймали у выхода, уже успевшую прихватить все необходимое для путешествия, включая несколько флаконов зелий забвения - оставлять людям воспоминания о своей слабости она не желала, а в возможности пересилить закладки и просто оборвать жизни видевших (и насладившихся увиденным) ее позор уверенной не была.
По крайней мере, ловить ее силой не пришлось, пусть она и смогла срисовать сразу двоих скрытников, уже готовых максимально мягко и нежно скрутить пребывающую во временном безумии сестру. Больше таких серьезных срывов не было, да и само лечение пошло быстрее и легче - постепенная и неспешная работа духовных целителей дала свои всходы.