Король дураком не был, прекрасно понимая причину (как минимум самую очевидную, ибо сложно судить об истинных планах эльфов) такого "великодушия". Ансарга учили на совесть и за три дня сломить его волю так, чтобы придворные мастера разума и ясновидцы не заметили вражеских закладок... можно, если говорить об эльфах. Пусть он не знал, как именно такое можно сотворить, но не сомневался в том, что эльфы не стали бы просто так отдавать обратно такого врага. Слишком много крови из них выпил его род, его страна и он лично. Слишком много.
Но все же, но все же... Всего лишь три дня, а ведь Ансарг всегда был талантливейшим из его отпрысков. Именно ему предстояло взять в руки Венец, когда пришло бы время. Всего три дня...
Именно в этом ведь и был план их! Заставить сомневаться, заставить решать, выбирать между плохим и еще худшим, заставить оборвать собственную кровь, даже без уверенности в необходимости такого решения. И сам мальчишка не мог того не понимать - он всегда был умным, не мог не понимать, что его тут же попытаются задвинуть и устранить. А еще он был мальчиком гордым и честолюбивым, а потому никогда не откажется от гонки за власть, ни за что не уступит вожделенный венец кому-то другому.
Итогом станет если и не гражданская война, то раскол во дворце солнечном. Первый за все время от основания Сорца. И, если эльфы сумеют вовремя расшатать получившуюся трещину, спровоцировать лавину событий, то еще и последний. А ведь они сумеют, наверняка сумеют, ведь подготовку этого плана могли начать еще тогда, когда сам Ансарг даже не родился, если не раньше.
Выбирай, о Король Солнечный!
Выбирай, о лучами Его отмеченный!
Выбирай, а мы посмотрим.
Выбирай, а мы все равно победим.
Тяжелая, жгучая, как раскаленная сталь, ненависть заполняла все его естество, но он не давал себе права даже на единую эмоцию, даже на единый момент слабости. Король всегда безупречен, словно само Солнце. Король не может быть слабым, или он уже не Король. Его ненависть только что стала сильнее, топлива для нее стало еще больше, а кара осталась столь же неотвратимой. Придет день, придет час и он отплатит ушастым ублюдкам сполна.
За все отплатит.
Старший его наследник, тот, что должен был быть первым на очереди к венцу, если бы не более талантливый третий сын, покоривший сердца придворных своим умом и волей, предлагал сделать красивый жест. Получить пленного обратно и тут же казнить, как потерявшего доверие. Едва не захлебывался слюной от желания наконец-то увидеть смерть ненавистного конкурента, даже просил разрешения самому провести казнь.
Если Ансарг походил своим характером на ядовитую гадюку, то Бармей недалеко ушел от степного шакала. В глубине души не самый глупый мужчина понимал, что даже умри Ансарг, то Венец ему все равно не достанется, но ненависть к опередившим его от этого только крепла. По правде говоря, именно так и стоило бы поступить, будь Ансарг менее ценным.
Но почти готовый принять Венец наследник...
Но всего три дня...
Сам пленник не сомневался ни секунды, явно предвидя желания старшего брата, как и оценив терпение окружающих и собственную полезность. Первыми его словами было требование проверить его в храме Солнца, да пусть его лучи осветят достойных и сожгут презренных. Отказать такому требованию было бы глупо, пусть даже возможность обмануть храмовую проверку оставалась.
Бармей был действительно не глупым, а речь свою заранее заготовил. Чего уж там - раз уж ты, братец, желаешь быть судимым самим Солнцем, то не стоит беспокоить его по пустякам. Предложение войти в Сердце Первого Храма было не озвучено, но понятно всем до единого. Любой недостойный оттуда просто не выйдет, причем неважно будут там какие-то закладки или нет. По выходу их точно не будет, если останешься хотя бы ты сам.
За все время существования Сорца лишь Первый из Королей сумел войти туда и вернуться обратно. Вернуться новым, более сильным и умелым, вернуться тем, кто станет величайшей личностью в истории Сорца. Многие пробовали повторить, да только никому не удалось. А находящемуся в заведомо проигрышном положении Ансаргу не удалось отказаться от величайшей чести умереть с достоинством.
Король мог бы его спасти.
Но не стал.
Выбор между плохим и еще худшим, извечный и неотвратимый выбор. Он не мог рисковать, а значит, вынужден был послать свою кровь на почти гарантированную смерть. Или самому умертвить его своим приказом. Король никого из своих отпрысков не любил привычной отеческой любовью, но воистину гордился их достижениями. И чем больше достижений, чем они значимее, тем сильней была его гордость.