Я прикусываю губу. Его член был таким толстым в моей руке. Я закрываю глаза и пытаюсь представить, как это будет выглядеть, как он поместится у меня во рту. Мои размышления прерываются, когда дверь снова открывается. Я поднимаю глаза и вижу Ника, стоящего в дверном проеме.
— Cara mia. Я кое-что забыл, — говорит он, резко подходя ко мне. Приподнимая пальцем мой подбородок, он нежно целует меня и шепчет на ухо: — Не трогай свою сладкую киску. Я хочу, чтобы твой первый оргазм был либо на моем языке, либо на моем члене. — Я задыхаюсь, понимая, что трогаю себя. Поэтому вытаскиваю пальцы из трусиков.
— Здесь есть камеры? — я дергаю подбородком и оглядываю комнату. Вероятно, да. Я морщу нос, ожидая, что он снова возьмет меня за подбородок, но он этого не делает. А просто смотрит на меня оценивающим взглядом, в котором, я знаю, можно прочесть больше, чем в глазах других.
Я прочищаю горло.
— Отвратительно. Мне не нравится подобное извращенное дерьмо. — Нет. Верно? Хотела бы я, чтобы он наблюдал, как я доставляю себе удовольствие? При этой мысли мои бедра горят, и я с трудом сглатываю.
— Здесь нет камер, — холодно говорит он.
Я общалась с достаточным количеством мужчин, чтобы знать, что они делают. Я видела, как женщины входили и выходили из спальни моего отца. Я перевожу взгляд на кровать, где швея разложила мое платье, но затем снова смотрю ему в глаза. Наверное, это глупо, но я ему верю. Он говорит правду, и это приносит облегчение.
Его рука возвращается к моему подбородку, его прикосновение невероятно нежное.
— Но я установлю здесь камеры, если узнаю, что ты трогаешь себя. Возможно, я не всегда смогу помешать тебе это сделать, но, по крайней мере, получу удовольствие, наблюдая за тобой.
Мои соски напрягаются под шелковым халатом при одной мысли о том, что он смотрит, как я раздеваюсь. Он как будто может читать мои грязные фантазии. Сомневаюсь, что он может наблюдать за мной иначе, чем на экране. Иначе он бы уже набросился на меня. Сейчас я вижу это в его глазах. Он борется с желанием повалить меня на кровать и поступить со мной по-своему. Бьюсь об заклад, он борется с собой с тех пор, как мы только приехали сюда. Чуть раньше он почти сдался, а потом ушел. Но вернулся, и в его глазах тот же огонь. Он хочет меня так сильно, что я почти ощущаю это на вкус. От этой мысли я чувствую себя сильнее, чем когда-либо в жизни.
Я прищуриваюсь.
— Сколько женщин было у тебя в этой комнате? Я не уверена, что хочу лежать в той же постели, в которой были другие. Я бы предпочла, чтобы ты держал своих любовниц в другом месте. — Я снова вырываюсь из его объятий. Я — ребенок, который проверяет свои границы. И знаю это, но в кои-то веки чувствую себя сильной и хочу посмотреть, как много мне сойдет с рук. Затем подхожу к кровати и беру свое платье. — Одна только мысль о том, что ты был здесь с кем-то другим, портит это платье. Это уже второе платье, которое ты портишь за один день, — ругаюсь я. Затем жду продолжения. Я готова к тому, что его гнев вырвется наружу, но на его губах появляется ухмылка. На его лице это выглядит почти неестественно.
— В мою комнату разрешается заходить только тебе и Карлотте, — холодно говорит он.
— О. — Я опускаю платье обратно. Знаю, что он говорит правду. У него нет причин лгать. Его ухмылка становится шире, как будто он выигрывает битву, которую мы ведем. Но я не могу позволить ему сказать последнее слово.
— Что же, теперь вам с Карлоттой придется заниматься этим в другом месте. Я не сторонница секса втроем, — кисло говорю я, понимая, что мои слова звучат совершенно нелепо.
Он делает то, чего я от него меньше всего ожидаю. Ник запрокидывает голову и смеется.
— Ты думаешь, я трахаюсь с Карлоттой? — он продолжает смеяться.
Насыщенный звук вибрирует во всем моем теле. Я поворачиваюсь к нему спиной, чтобы он не видел ревности, написанной на моем лице. Нет, я не думаю, что он спит с Карлоттой, но меня беспокоит мысль о том, что он может спать с кем угодно теперь, когда собирается стать моим мужем. Он ничего не сказал о комментарии насчет любовниц. Я знаю, что глупо и безнадежно требовать верности от такого мужчины, как Ник, но все равно этого хочу.
Я чувствую, как он подходит ко мне сзади. Хватает меня за бедро рукой и поворачивает лицом к себе. Я смотрю в его горящие глаза.
— Cara mia. — Его губы слегка касаются моих. — Карлотта для меня как мать. Она долгое время была в моей семье.
— Мать? — наверное, в сотый раз за сегодняшний день я вспоминаю свою собственную маму.
— Да, моя мама умерла, когда я был совсем маленьким. С тех пор Карлотта всегда была рядом со мной. — Он немного отстраняется, его взгляд по-прежнему напряженный, хотя теперь немного грустный. — А твоя?
— Она ушла. — Ненавижу звучание этих слов. — Когда я была маленькой, она бросила меня. Вот она была рядом, а на следующий день ее уже не было.
— Она просто ушла, не сказав ни слова?
— Да. — Я не могу поверить, что все еще чувствую старую обиду. — Но я знаю, что она любила меня.
— Твой отец не знает, куда она ушла?
— Нет, или, по крайней мере, он не позволяет мне спрашивать или говорить об этом. — Я пожимаю плечами. — Значит, либо он не знает, либо знает, но не хочет мне говорить.
— Ммм. — Кажется, у него есть какая-то мысль, которая не слетает с его губ.
— Что?
— Ничего. — Он снова придвигается ближе. — Расскажи мне еще о том, почему ты думаешь, что я трахаю старую милую Карлотту, — говорит он с дьявольской ухмылкой.
— Я просто дразнила. В основном. — Теперь мои слова звучат неубедительно. Я вижу, что у него будет другая власть надо мной. Ревность. Я надеялась, что у моего последнего мужа будет много любовниц, чтобы он меньше беспокоил меня, может быть, даже забыл обо мне.
— У меня не будет любовниц. Я могу тебе это обещать. — Он так легко читает мои мысли. Однако сейчас он не ухмыляется. Его не забавляют мои обиды или ревность. Я сказала, что знаю мужчин, и это так. Плохих, как мой отец. Но теперь я понимаю, что никогда не знала такого человека, как Ник Давинчи.
Его губы снова приникают к моим, и я позволяю ему завладеть моим ртом. От того, что он может вытворять своим языком, у меня сводит пальцы ног, и мне трудно думать, когда он крепко держит меня и так легко овладевает мной.
Я прерываю наш поцелуй, пока все не заходит слишком далеко, и я не оказалась на этой кровати.
— Мне нужно подготовиться, если ты хочешь, чтобы свадьба состоялась сегодня вечером.
Он слегка отстраняется, поднося обе мои руки к своим губам.
— Я чувствую твой сладкий аромат на кончиках твоих пальцев, — говорит он, прежде чем взять один из них в рот. Из глубины его существа раздается низкое рычание. — Помни, что я сказал, Cara mia. Никаких прикосновений. — С этими словами он отпускает мои руки и отворачивается, оставляя меня собираться.
Глава 8
Ник
Марко идет по коридору, не сводя с меня глаз, в которых читается лишь намек на убийство. По крайней мере, его губу подлатали, рассечение почти незаметно.
— Она готовится к сегодняшнему вечеру, — предупреждаю я его. — Сначала постучись.
Повернувшись, я говорю своим людям:
— Он может приходить и уходить, когда ему заблагорассудится. Для вас он — член семьи.