Зато теперь есть шанс, что под давлением чувства вины, Арельс станет более сговорчивым.
— Ваше сиятельство… — она трепетно опустила ресницы, стараясь не обращать внимания на головную боль, — Я…
Но прежде чем она успела продолжить, в кабинете вновь появилась экономка. На этот раз, с тазиком в руках.
— Ваше сиятельство, вот вода. Еще я прихватила компресс из растертой ромашки. Нужно ли что-то еще? Помощь, или…
Мужчина лично забрал у нее из рук таз и кивнул на дверь.
— Больше ничего. Иди.
Дважды повторять ему не пришлось. Экономку как ветром сдуло. Алесия только вздохнула про себя. Все утро, пока шла уборка, ей приходилось отстаивать почти каждое свое решение. А графу достаточно сказать слово, чтобы его послушались. Логично, но немного обидно.
Пока она об этом размышляла, Нортман вновь опустился на колено и выловил из воды тряпку. Выглядел он при этом не слишком дружелюбно. Однако девушка спорить не стала. В конце концов, ей собираются помочь. Если, конечно, этой тряпкой не мыли вчера ночные горшки.
А еще промелькнула мысль, что со стороны, должно быть, это смотрится даже мило…
Ох-ты-е-ж-шшш!
Стоило мокрой холодной тряпке коснуться лица, как посторонние мысли тут же выветрились из головы. А граф даже не пытался быть аккуратнее. И, судя по всему, собирался смыть кровь вместе с кожей.
Девушка тихо зашипела от боли. Не стоило, пожалуй, забывать, что у этого тельца более низкий болевой порог, чем у оставленного в родном мире. И сколько не укрепляй организм, нервную систему не перенастроишь.
— Ваше сиятельство, я лучше умоюсь сама. — она попыталась перехватить тряпку, но мужчина просто отвел руку в сторону.
— Я лишь пытаюсь вам помочь. — процедил он. — И не имею желания наблюдать ваши истерики, если вы сейчас увидите свою лицо.
— Мне больно.
— С этим я ничего не могу поделать. Раны всегда болят. Но если их не промыть, будет хуже.
— Ммм… То есть, вы беспокоитесь обо мне?
— Не льстите себе. Я делаю лишь то, что обязан. И уж поверьте, мне это не доставляет ни малейшего удовольствия. — отложив тряпку, мужчина критически осмотрел результат. И помрачнел. Видимо, дело было совсем плохо. — Замечательно. Если в таком виде вы появитесь в свете, все решат, что я вас избиваю. — прокомментировал он.
— А если не появлюсь, все подумают, что вы меня убили.
Увы, шутку граф не оценил. Между его бровей залегла глубокая морщинка, губы сжались, а в голосе прорезался неожиданный сарказм.
— Ну конечно же, раз я «избавился» от первой жены, что мне стоит избавиться от второй? Думаете, что разделите ее судьбу?
Очень захотелось ответить — «едва не разделила», но взглянув в почерневшие глаза Нортмана, Алес не стала произносить это вслух. Ей как-то вдруг вспомнилось, что граф вдовец. В памяти промелькнул портрет предыдущей графини.
— Вы ее любили, да? — прямо спросила она.
Мужчина поморщился.
— Моя личная жизнь вас не касается, графиня.
И это он заявляет законной жене? Иронично. Девушка даже не обиделась. Ей тоже супруг был до лампочки. Единственное отличие, она пока не в том положении, чтобы вот так небрежно, вернуть фразу про личную жизнь.
Как говорили древние римляне — «Что дозволено Юпитеру, то не дозволено быку». Поэтому «бык» спорить не будет. Но попытается использовать удачный момент.
Алесия провела рукой по лицу, убирая скатившуюся на нос водянисто-алую каплю.
— Ваше сиятельство. Я и сама прекрасно понимаю, что неприятна вам. Мне тоже — так и хотелось сказать: «не нравитесь вы», но мужская гордость штука нежная, поэтому не будем пока ее пинать. — Мне тоже нелегко принять то положение, в котором я оказалась. Так может, мы взаимно попробуем облегчить друг другу жизнь? — она незаметно скрестила пальцы.
Нортман посмотрел на нее сверху вниз.
— Ну что же вы замолчали? Продолжайте.
О-о-о… Ради этого можно было еще раз приложиться лицом о дверь. Быть может, граф не желает обвинений в избиениях, оттого и идет на контакт? С другой стороны, максимум, что его ждет — небольшое осуждение с нотками понимания. Даже в законе написано, что мужчина вправе «учить» свою жену. Пусть и не уточняются методы.
— Я готова вернуться в свое поместье и не буду покидать его без вашего разрешения. — она взмахнула ресницами. — И не возражаю, если в поместье отправится кто-нибудь из верных вам людей.
Нортман отрицательно качнул головой.
— Жена всегда живет под крышей своего мужа.
— А разве все крыши на ваших землях не принадлежат вам? — Алес улыбнулась одними уголками губ, стараясь подключить все свое женское обаяние, которое, за ненадобностью, давно покрылось пылью и лежало в дальнем углу.