Растрепанный черноволосый мальчишка боялся смотреть отцу в глаза. Но тот ждал ответа, поэтому пришлось сделать над собой усилие…
— Так точно, отец.
— Хм… хм… Как удачно. Значит, к лету тебя уже можно женить. Есть у меня на примете одна юная леди, да еще и с очень приличным приданным…
Говорить без прямого разрешения тоже запрещалось, но на этот раз, мальчишке не удалось сдержать любопытство.
— Кто же она, отец?
Угрюмый мужчина скривил рот. Как делал это всегда, общаясь с сыном.
— Это уже не твоего ума дело. Можешь идти.
Собственно, сколько Нортман себя помнил, обращение отца всегда было таким. Не только сыну, но и всем домочадцам надлежало безмолвно подчиняться хозяину замка и держать свое мнение при себе.
Так что с невестой он впервые встретился только в день свадьбы. И в первый миг даже подумал, что ему очень повезло. Розмелла Августина Богудс была очень хороша собой. И всего на год старше жениха. Высокая, с черными блестящими волосами, уложенными по последней моде. Ее синие глаза наводили на мысли о ночном небе, а кожа была настолько белой, что казалась почти неестественной для живого человека.
Когда невеста вошла в храм, среди присутствующих прокатился восхищенный вздох. Сама же красавица только поджимала губы и, казалось, испытывала глубочайшее отвращение к происходящему.
Или последнее воспоминание лишь игра воображения? Ведь прошло уже столько лет. Впрочем, в одном Нортман был уверен — Розмелла не хотела выходить замуж. Но с родительской волей не спорят…
— Объявляю вас мужем и женой. — голос священника потонул в овациях и поздравлениях.
Множество людей устремилось вперед, желая поздравить молодых, и новоиспеченная леди Арельс наконец «оттаяла». Ей явно нравилось всеобщее внимание. Нравились восхищенные взгляды и зависть в глазах подруг.
Улучив момент, Нортман склонился к ее уху.
— Я постараюсь стать для вас хорошим мужем. — шепнул он так, чтобы это услышала только она. Он действительно верил, что так и будет. Но девушка лишь скользнула по его лицу равнодушным взглядом. И отвернулась, чтобы одарить улыбкой очередного гостя.
Богудс, тогда еще виконт, был лет на десять старше Розмеллы. И приходился, кажется, двоюродным братом ее отцу.
— Виконтесса Арельс, вы просто бесподобны. Думаю, любой из присутствующих был бы счастлив оказаться на месте жениха.
На щеках Розмеллы проступил румянец.
— Вы мне льстите, виконт.
— Я бы не посмел. — мужчина тоже улыбается. А Нортмана охватывает неприятное чувство, будто между этими двумя что-то есть. Однако промелькнувшая, было, ревность сменяется трезвым рассуждением — Богудс давно женат.
Поэтому его внимание могло быть просто проявлением родственных чувств.
Остаток свадебного дня тонет, будто в тумане. И в памяти возникает столичный дом. Мужчина хорошо помнил, как долго стоял в коридоре, не решаясь войти в покои жены.
В те годы он был еще нескладным и очень робким. Или «жалким» — как емко выражался отец. Ему хотелось сперва получше узнать Розмеллу. Но он не мог оскорбить ее, не явившись в первую брачную ночь.
Впрочем, настаивать на своих правах он не собирался. Для начала достаточно было познакомиться по-настоящему, а для прочего впереди еще столько лет. Примерно с такими мыслями, он толкнул тогда дверь…
Чтобы через несколько мгновений увернуться от летящего в него ночного горшка.
— Убирайтесь вон! — новоявленная леди Арельс явно не нуждалась в компании мужа.
— Успокойтесь. Я лишь хотел поговорить…
— А мне не нужны ни вы сами, ни ваши разговоры! Оставьте меня!
Пришлось уйти, списав эту вспышку на крайнее проявление девичьей скромности. Розмелле явно требовалось время, чтобы свыкнуться со своим новым положением. Однако ситуация не улучшилась и после возвращения в Арельсхолм.
Нортман честно пытался добиться внимания жены, но любые комплименты та пропускала мимо ушей. Букет поздних летних цветов она назвала «уродством, годным только для крестьянок».
А жемчужные серьги, на которые ушли почти все накопления (отец выделял ничтожно малые суммы на личные траты), вызвали у Розмеллы истеричный смех.
— Я вышла за вас, чтобы довольствоваться этим убожеством?
— Когда я стану графом, то буду дарить вам драгоценности, купленные у лучших мастеров. Однако сейчас…
— Однако сейчас вы хотите, чтобы я чувствовала себя нищенкой? Или вы ждали, что я обрадуюсь жемчугу?