Но я этого не сделала, и теперь я сидела дома, чувствуя себя совершенно несчастной. У меня не было ни работы, ни будущего, ни мужчины. Понятное дело, что мужик мне для счастья не нужен, но я начала влюбляться в Максима, пусть этого и не должно было случиться.
Не должно было, но случилось. Мое сердце не слушалось мозга, и теперь мне предстояло страдать бог знает как долго. Я поднимала трубку, чтобы позвонить Максу раз сто, но ни разу так и не набрала. Он не хотел иметь со мной ничего общего.
Я ненавидела то, что вызывала у другого человека гнев, боль и печаль. Ну, во всяком случае, гнев. Я не хотела этого.
Официально меня пока не уволили, но я была уверена, что это лишь вопрос времени. Он прикрывал свою задницу, боясь, что, если уволит меня так быстро, я обжалую сделку по продаже компании. Но я этого не сделаю.
Я лежала на диване и переключала каналы. Ничто в телевизоре не могло отвлечь меня от мыслей о Максиме и моих к нему чувств. Удивительно, как уверенно он говорил, что ничего не чувствует ко мне. Неужели, он вообще свои чувства не анализирует?
Ни в жизнь не поверю, что все то классное, что было между нами, было для Макса рядовым явлением. И все-таки он выкинул меня из своей жизни. Надо двигаться дальше.
Звонок в дверь вырвал меня из грустных размышлений. Кто бы ни пришел ко мне, открывать дверь я не собиралась. Ни сейчас, ни сегодня, ни в этом тысячелетии. Хочу быть одна.
Кто бы это ни был, он не собирался уходить. Я зарычала и встала с дивана, прошлепала босыми ногами по голубому ковру, а затем глянула в глазок. Эмма. Я отперла дверь.
— Боже мой! Дела совсем плохо, — пробормотала она, увидев меня.
— Угу. Меня и уволили, и бросили в один день. Имею право выглядеть как угодно.
— Бесспорно! — ответила Эмма и протиснулась в квартиру. — Главное, на люди не выходи, а то всех напугаешь.
— Ты пришла, чтобы оскорбить меня? Могла бы сделать это письменно, — проворчала я.
— Не-а. Я пришла, потому что знаю, что тебе нужна скорая подружеская помощь, — сказала она и похлопала по пакету, с которым пришла.
— Чего у тебя там?
Она подошла к обеденному столу из темного дерева, поставила пакет и достала из него несколько бутылок вина:
— Вино, бри и хлеб.
Я посмотрела на нее, как на сумасшедшую:
— Зачем?
— Не я устанавливаю правила, девочка. Я просто следую им. Неси бокалы.
— Хорошо, — пробормотала я и отправилась на кухню.
— И нож захвати!
Я вернулась с требуемой посудой, Эмма разложила хлеб и сыр, налила вино в огромные бокалы, и мы с ней уселись на диван.
— Спасибо, — пробормотала я, отхлебнув вино.
— Пожалуйста.
— Так зачем ты на самом деле пришла?
— Я волновалась. Ты не отвечаешь на звонки и сообщения.
— У меня нет настроения. Надо зализать раны.
— Мне очень жаль. Давайте забудем о нем и всей этой драме.
— Я бы с удовольствием. Я пыталась. Я продолжаю говорить себе, что все к лучшему, но мне так не кажется. Я не могу найти ничего хорошего в том, что произошло.
— Зато теперь ты свободна.
— Мне нравилось быть несвободной от Максима. Он круто умеет доминировать везде. И это было круто.
— Было, Анют. Дальше будет еще лучше, но без него.
Я хотела возразить, но знала, что она права. Пора собирать осколки сердечка и идти дальше. Максим никогда бы не изменился ради меня.
— Ты права. Отвлеки меня.
— Для этого я пришла!
— Хорошо. Мы больше не будем упоминать Максима.
— Почему я думаю, что это будет намного сложнее, чем кажется? Может, посмотрим какое-нибудь кинцо? Мелодраму, например, — предложила Эмма, потянувшись за пультом.
— Думаю, от такого кино мне только хуже станет.
— И то правда. Как насчет фильма ужасов? Ты будешь слишком напугана, чтобы думать о сексе.
Я расхохоталась:
— Возможно. Честно говоря, я страдаю не из-за секса.
— Врушка. Ты думала о сексе с тех пор, как впервые увидела его. Я бы тоже так сделала, но нельзя фантазировать о мужике своей подруги.
— Это очень хорошее правило. Я бы ревновала.
— Мы снова о нем говорим, Аня.
— Я знаю. Я ничего не могу с собой поделать. Он живет в моей голове. Почему я не последовала твоему совету? — Я застонала.
— Потому что ты боялась, что это разозлит его, — ответила она, — все-таки доверие растет с двух сторон.
— Я должна была сказать ему. Он бы разозлился, но, по крайней мере, понял бы, что может доверять мне. Я виню Диму. Интересно, он сделал все это намеренно?
— Ты говорила с Димой потом?
— Нет. Он звонил, но я слишком злюсь. Если он хотел позлить своего брата, зачем делать это через меня?