У нее вырвался сдавленный крик. Она не знала, что это было — пожалуйста или еще, — но это не имело значения. Он продолжал неторопливо опускаться, не сводя с нее горящих глаз. Его руки скользнули к ее бедрам, и, наконец, его губы коснулись волос на лобке.
Векс глубоко вздохнул. Он издал рык, который раздразнил ее лоно и заставил вздрогнуть. Схватив ее за ногу, он закинул себе на плечо и прижался ртом к ее киске.
Кинсли сильнее вцепилась в его волосы.
— О черт!
Одного скользящего прикосновения его языка к клитору было достаточно, чтобы Кинсли воспламенилась. Наслаждение захлестнуло ее, такое сильное, что граничило с агонией. Оно украло ее голос, украло ее дыхание, украло каждую ее мысль. Ее лоно сжалось, и Кинсли впилась пальцами ног в спину Векса рядом с его крылом.
Ощущение усилилось, когда он взял ее клитор в рот и погладил кончиками языка.
Крепко зажмурившись, Кинсли откинула голову назад, прижавшись к дереву, и издала сдавленный крик.
Влажный жар пролился по ее ноге. Зарычав, Векс отпустил ее клитор, усилил хватку и притянул ее ближе ко рту, чтобы жадно выпить из ее влагалища. Он вытянул из нее все.
Кинсли прикусила губу, чтобы заглушить стоны. Она наслаждалась каждым движением его языка, каждым уколом его когтей, каждым рокочущим рычанием, когда ее сотрясал оргазм. Постепенно напряжение спало, и ее мышцы расслабились.
Слегка задыхаясь, Кинсли открыла глаза и посмотрела на Векса. Черные щелочки его зрачков расширились, почти скрыв красную радужку. То, как он смотрел на нее, продолжая неторопливо лизать ее лоно, было таким первобытным и эротичным.
Векс откинул голову и провел языком по губам.
— Я всегда буду жаждать твоего божественного нектара.
Покраснев, Кинсли улыбнулась и погладила его за ухом.
— Ты говоришь так, словно я какая-то богиня.
— Ах, мой лунный свет, так оно и есть, — он снова опустил лицо к ее лону, не сводя с нее глаз. — Вечности недостаточно, чтобы боготворить тебя, — он поцеловал ее клитор, послав по телу Кинсли волну удовольствия, прежде чем спустил ее ногу со своего плеча и поднялся.
Он взял ее за подбородок и приподнял ее лицо к своему.
— Теперь на четвереньки.
Этот внезапный переход от поклонения к доминированию был более возбуждающим, чем Кинсли могла когда-либо мечтать.
Чувствуя, как дрожат бедра и пульсирует клитор, Кинсли отошла от дерева и опустилась на землю. Мох, листья и трава, устилавшие лесную подстилку, были мягкими под ней. Прикосновение прохладного воздуха к разгоряченной коже заставило ее задрожать. Сильнее всего она ощущала его на внутренней стороне бедер и влажном обнаженном лоне.
Откинув волосы набок, она повернулась, чтобы посмотреть на Векса через плечо.
Он встал позади нее, частично расправив крылья. Удерживая ее взгляд, он провел руками по груди и животу, размазывая серебристую краску по своей зеленой коже. Отмечая себя. Эта краска блестела в окружающем сиянии леса. На его лице сияло больше серебра, контрастируя с тенями вокруг глаз и ярко-красной радужной оболочкой.
Он был настоящим богом — мрачным, порочным, чувственным божеством, владыкой царства, полного теней, тайн и чудес.
Хотя Векс опустился на колени, он все еще возвышался над ней, сильный и повелевающий.
— Я заявляю права на тебя, Кинсли, — он положил руку ей на бедро, а другой рукой собрал ее волосы в кулак достаточно крепко, чтобы вызвать соблазнительное покалывание на голове. Головка члена прижалась к ее влажному лону, горячему, как расплавленная сталь.
Дрожь предвкушения пробежала по телу Кинсли, и она прерывисто вздохнула.
— Под светом луны и звезд, — сказал он, — я заявляю права на тебя. Ты моя.
Последнее слово он прорычал, подчеркнув его движением бедер. Его член вонзился в нее жестко и глубоко, мгновенно заполняя ее, растягивая, накрывая волной испепеляющего удовольствия и всепоглощающего давления. Ее руки и ноги почти подкосились, а голова склонилась бы, если бы не его крепкая хватка за ее волосы.
Ощущения, которые он вызывал своим ловким языком и ненасытным ртом, быстро разгорелись, достигнув новых высот, новой интенсивности.
Этого было так много, это было все. Внутри нее не было места ни для чего, кроме Векса. Это было безумное удовольствие, это была жгучая, щекочущая боль. Ее тело сжалось вокруг его члена, внутренние стенки затрепетали, даже когда он растянул ее дальше. И снова она не могла дышать, не могла говорить, не могла думать. Каждый бугорок, каждая жилка, каждая частичка его члена были ей знакомы, она обнимала их, желала их.