— Это…
— Мое настоящее имя, — тихо ответил он. Он чувствовал, как это имя звучит в ней, становится ее частью, становится с ней единым целым. — Оно твое, Кинсли. Но я все же хотел бы, чтобы ты называла меня Вексом, потому что Векс нашел тебя, спас тебя, и ты спасла его. И Векс влюбился в тебя.
Слезы навернулись на эти прекрасные глаза цвета барвинка, и его сердце сжалось.
— Кинсли…
Она закрыла глаза и прижалась губами к его губам, целуя крепко, отчаянно, и он ответил на поцелуй так же пылко, обхватив рукой ее затылок. Несмотря на его сдержанность, желание к ней не угасло, и теперь оно возродилось с ошеломляющей силой. Его и без того возбужденный член затвердел еще больше.
Подняв голову, Кинсли оседлала его талию, положив руки по обе стороны от его головы. Она встретилась с ним своим похотливым взглядом, опускаясь все ниже, пока головка его члена не вошла во влажную, блаженную теплоту ее влагалища.
Векс оскалил зубы и быстро схватил ее за бедра обеими руками, успокаивая ее.
— У меня нет желания причинять тебе боль, Кинсли.
— Ты не сделаешь этого. Я хочу, Векс. Ты нужен мне.
— Ах, мой лунный свет. Я могу отказать тебе не больше, чем самому себе, — крепче обхватив ее, он медленно потянул вниз, с волнением ощущая, как ее тугая плоть смыкается над его бугорками, наслаждаясь ее стоном и тем, как напряглось ее тело. Он содрогнулся от крайнего удовольствия, когда она наконец полностью уселась на него.
— Любовь моя, — застонал Векс, приподнимая бедра, вжимаясь в нее еще глубже, — Ты — все, чего я желаю.
ГЛАВА 34
Кинсли провела кончиком пальца по корешкам книг, стоявших на одной из верхних полок библиотеки. Она ощупала углубления в переплетах, где были выгравированы загадочные руны и тайные символы, значение которых продолжало ускользать от нее. Хотя она могла понимать любой язык, который слышала, надписи в этих книгах оставались такими же нечитаемыми, как и прежде.
Итак, Векс взял на себя роль рассказчика. За последний месяц, когда они лежали, прижавшись друг к другу в постели, полулежа в тени дерева на улице или сидя перед уютным камином, он много раз читал ей вслух, оживляя слова с помощью своего мягкого голоса и мастерских иллюзий. Он превращал сюжеты, что должны были быть скучными, в нечто волшебное и незабываемое.
До сих пор ее любимой была книга об астрономии. Звездные карты внутри были интересными даже без какого-либо понимания сопровождающих их слов, но воображение Кинсли не отдавало им должного. Той ночью Векс преобразил всю спальню. Стены и потолок исчезли, оставив только сплошной купол ночного неба, простиравшийся вокруг них.
Когда он называл созвездия, они начинали сиять на небе, сверкая таким блеском и великолепием, что у Кинсли перехватило дыхание. Это были звезды не Земли, а далекого мира фейри, чуждые, удивительные и наполненные магией. Он сидел, положив ее голову себе на колени, указывая на каждое созвездие, объясняя его значение и иногда поражая ее почти реальными изображениями фантастических существ, с которыми ассоциировались эти созвездия.
Даже после того, как они отложили книгу в сторону, она и Векс продолжали рассматривать звезды другого мира, в то время как он нежно перебирал пальцами ее волосы.
Губы Кинсли скривились в улыбке при этом воспоминании, когда она достала коричневую книгу с золотым тиснением и повернула ее к Вспышке, которая парила рядом с ней.
— О чем эта книга?
Огонек склонила голову набок.
— Методы дубления шкур.
Кинсли сморщила нос и быстро поставила книгу на место.
— Не думаю, что для этого мне нужны визуальные эффекты.
Она достаточно разбиралась в дублении шкур, чтобы понимать, что процесс не из приятных.
— Как ты оказалась с Вексом? — спросила Кинсли, толкая высокую лестницу, на которой стояла. Она плавно скользнула по направляющим к следующему книжному шкафу. — Ты сказала, что встретила его, когда он был маленьким. Это было после того, как он потерял свой клан?
— Так и было, — сказала Вспышка, когда она последовала за Кинсли. — Я нашла его спящим в пещере, укрывшимся от бури, в сердце леса, куда мало кто осмеливался заходить. Тогда он еще не был магом. Ребенок, потерянный и одинокий. Сломленный. Я тянулась к нему и охраняла его сон. Когда он проснулся, печаль светилась в его глазах и дрожала в голосе, но он говорил со мной как с равной, с добротой.
Сердце Кинсли сжалось. Она вспомнила Векса — маленького мальчика, прячущегося, съежившегося от ужасающего пламени, бушующего повсюду вокруг него. Она не могла себе представить, каким испуганным и одиноким он, должно быть, чувствовал себя.