— Вот эти. Но об этой, — она взяла верхнюю книгу, — я действительно хочу узнать больше.
Векс принял книгу, когда она протянула ее, проведя пальцами по потертой черной обложке.
— Вспышка сказала, что это дневник, принадлежавший страннику между мирами?
— Действительно, — он осторожно открыл книгу, разглаживая лежащий внутри пожелтевший пергамент, который был слегка поврежден по краям. — Она назвала себя Алитрией, что означает…
— Принесенная ветром?
— Именно так, — ответил Векс с улыбкой. — Это древний диалект неблагих.
На их сеансах чтения было много подобных примеров — чужеродных слов и названий, которые Кинсли инстинктивно понимала благодаря зелью. Первые несколько раз это было странно, но она постепенно привыкала к ощущению… знания.
— Итак, она была неблагой. Значит ли это, что она была похожа на тебя? — спросила Кинсли.
Векс закрыл книгу и движением запястья вызвал пару бесплотных зеленых рук, которые собрали еду, вино и кубки. Кинсли последовала за ним на их обычное место в уголке для чтения, где они разложили подушки и одеяла. Огоньки и таинственные руки Векса двигались прямо за ними.
— Я подозреваю, что это не так, — сказал Векс, садясь и раздвигая бедра, чтобы освободить место для Кинсли. — Алитрия не упоминает о своем народе в дневнике, но, вероятно, она была высокородной фейри.
Кинсли подтянула юбку, опустилась на подушку между ног Векса и откинулась на его грудь. Она улыбнулась и прижалась к его теплому телу, когда он обнял ее.
— Высокородные выглядят как…
— Королева?
— Да.
— Некоторые. Они неземные, красивые… холодные. Временами почти невозможно отличить благих от неблагих, когда речь заходит о высокорожденных. Независимо от их крови, высокорожденные могут путешествовать гораздо свободнее, чем другие фейри. Низшие существа в значительной степени боятся их. Отсюда мои подозрения относительно автора этого дневника.
Он протянул книгу Кинсли, и она открыла ее на первой странице. Огоньки парили прямо над ними, отбрасывая мягкое голубое свечение, придававшее чернилам на пергаменте слабый металлический отблеск. Волшебные руки расставили еду и напитки на небольшой полке, встроенной в уголок, на расстоянии вытянутой руки, прежде чем исчезнуть.
— Здесь я, взявшая имя Алитрия, опишу широту и размах моих путешествий, — начал Векс, его низкий голос прогрохотал по Кинсли. — По собственной воле я соизволила предпринять это путешествие, чтобы лучше понять, какие дары завещала мне моя кровь. Я буду путешествовать, словно слепая, в царства, доселе мне неизвестные.
Кинсли увлеченно слушала, как Векс читал, время от времени откусывая от закусок или потягивая вино, которое было налито волшебными руками. Он не разжимал объятий; Кинсли переворачивала страницы, когда он подавал знак, и кормила его маленькими кусочками еды, когда он склонял голову ей на плечо. Их взаимодействие не требовало слов. Они были настроены друг на друга, в гармонии.
Как и предполагал Векс, Алитрия предоставила скудную информацию о себе, сосредоточившись вместо этого на описании людей, мест и вещей, с которыми она сталкивалась в своих путешествиях.
Вместо того, чтобы преобразить всю комнату с помощью магии, Векс создал широкое иллюзорное окно — хотя для Кинсли оно было намного ближе к экрану кинотеатра. Изображения внутри были почти сказочными, показывая пейзажи и существ, слишком фантастических, чтобы быть реальными.
Стиль дневника словно бы намеренно принижал всю чудесную природу путешествий его автора по иным реальностям. Алитрия предлагала прозаические наблюдения и сухие факты, перемежаемые редкими мнениями и догадками, многие из которых казались почти нерешительными.
Но места… Векс показал Кинсли чужие миры, наполненные странной флорой и фауной, места с небом любого цвета, где магия струилась из каждого камешка. Алитрия обошла так много миров, так много повидала.
Кинсли оставалось только гадать, кем был таинственный автор. Как она выглядела, как звучала? Была ли она доброй и любопытной или черствой в своем желании увидеть все? Что заставило ее так долго скитаться, сталкиваться с такими опасностями?
И почему Кинсли так хорошо понимала это стремление?
Проблески тех фантастических миров, которые предлагал дневник и иллюзии Векса, только раздули жажду приключений и исследований в сердце Кинсли. Ей всегда нравилось узнавать о далеких местах, но еще больше ей нравилось открывать их самой.