— Она может остаться, — сказала Кинсли.
Когда мать взяла ее за руку, Кинсли не отстранилась.
Доктор Эймс кивнула, наклонилась немного ближе и выдержала пристальный взгляд Кинсли.
— Кинсли, ты знаешь, что беременна?
Внутри Кинсли все замерло. Ее сердце, легкие, мысли — все, кроме этих слов, эхом отдававшихся в голове.
Кинсли, ты знаешь, что беременна?
Она была… беременна? Это было не…
— Что? — прохрипела Кинсли, сердцебиение громом отдавалось в ушах. Должно быть, она ослышалась. Доктор Эймс никак не могла сказать того, что Кинсли показалось, она услышала.
Но прежде чем доктор успела ответить, пальцы Эмили сжали руку Кинсли.
— Это, должно быть, ошибка.
— Я расцениваю это как нет, — сказала доктор, нахмурившись. — Я могла бы провести еще один тест, если ты хочешь.
Кинсли покачала головой.
— Я… мне сделали перевязку маточных труб. Это невозможно.
— Перевязка маточных труб очень эффективна в контрацепции, но в очень редких случаях беременность все же может наступить. И, согласно результатам анализа, это один из тех редких случаев.
Ошеломленная, Кинсли положила руку на живот и посмотрела вниз. Она была беременна. Беременна. Она не знала, как это возможно, и ей было все равно. После всего, что она увидела и пережила за последние несколько месяцев, как она могла отрицать, что это реально?
Магия существовала. Невозможное больше не имело особого значения, не так ли?
И если она была беременна, это означало, что Векс…
— Свободен, — выдохнула она так тихо, что едва услышала собственный голос.
Рука матери легла на ее щеку, поворачивая лицо Кинсли к своему.
С паникой в глазах Эмили сказала:
— Кинсли, пожалуйста. Пожалуйста, расскажи мне, что произошло. Если кто-то изнасиловал тебя…
Кинсли отдернула голову.
— Нет! Он не причинил мне вреда!
Глаза Эмили расширились.
— Он?
Ярость исказила черты Эмили, когда она встала.
— Значит, кто-то был? Что он с тобой сделал?
— Он любил меня!
Кинсли плакала.
— Он любил меня, мам, и я любила его. Но он… он… Боже, почему Векс сделал это?
Новые слезы потекли по ее щекам.
— Он отпустил меня, чтобы я могла быть свободной.
— Хотите, я вызову сюда констеблей? — осторожно спросила доктор Эймс.
Кинсли покачала головой.
— Нет. Мне нечего им сказать. Он не причинил мне вреда. Не случилось ничего такого, чего бы я не хотела.
Эмили нахмурилась от беспокойства.
— Если ты беременна, то… как насчет рисков?
— Мне все равно. Я оставлю ребенка.
Опасность для ее жизни не имела значения. Если есть хоть какой-то шанс, что этот ребенок выживет, эта драгоценная жизнь, созданная любовью, она им воспользуется. И если он выживет…
Векс будет свободен.
— Кинсли…
— Мама, пожалуйста, — Кинсли схватила мать за руки. — Я знаю, о чем ты, должно быть, думаешь, и я… я не знаю, что я могу сказать, чтобы исправить ситуацию. Но ты нужна мне, хорошо? Мне нужно твое доверие, и я нуждаюсь в тебе.
Эмили нахмурилась, глаза наполнились влагой.
— О, любимая…
Она наклонилась и обняла Кинсли так же яростно, как тогда, когда они впервые встретились в лесу. Кинсли закрыла глаза, и на это короткое время она смогла отбросить свои противоречивые, бурные эмоции и просто найти утешение в объятиях матери, в материнской любви.
Когда Эмили, наконец, отстранилась, заговорила врач.
— Если вы готовы, Кинсли, я бы хотела направить вас на УЗИ. Таким образом, мы сможем получить представление о том, на каком сроке вы находитесь, и обсудить соответствующий дородовой уход.
Подняв руку, чтобы вытереть слезящиеся глаза, Кинсли кивнула.
Обратный путь в коттедж прошел тихо. Она знала, что у ее матери все еще было много вопросов, а у отца и тети — еще больше, но они уважали потребность Кинсли переварить все, что произошло.
Пока они ехали, солнце село, погрузив Шотландское нагорье во тьму. Но эта темнота не была такой полной, как в ночь аварии. Ночь, когда жизнь Кинсли должна была закончиться…
Ночь, когда ее жизнь началась по-настоящему.
Она обхватила руками живот. УЗИ подтвердило, что она действительно была беременна — девять недель. Это означало, что Кинсли вполне могла забеременеть в тот раз, когда они с Вексом впервые занимались любовью.
Девять недель. В прошлом Кинсли бы волновалась, боялась, что что-то пойдет не так. Но с этим ребенком ничего не могло случиться. Она должна в это верить. И она сделает так, чего бы это ни стоило.