Прерывисто вздохнув, Кинсли открыла глаза и посмотрела на огоньки.
— Я должна кое-что сказать Вексу, и, поскольку я не могу поговорить с ним сама, мне нужно, чтобы вы трое были моими посланниками.
— Что бы ты хотела, чтобы мы сказали? — спросила Эхо.
— Во-первых, что он мудак. И что я очень, очень зла на него.
Со стороны Вспышки донесся тихий шелест смеха.
— Но скажите ему, что я все равно люблю его, — продолжила Кинсли. — И что я не уйду. Я останусь здесь и буду его ждать. Так что его план дать мне свободу был глупым и бессмысленным.
— Ждать его? — Эхо склонила голову. — Я не понимаю.
— Проклятие остается, — сказала Тень. — Мы с магом не будем освобождены.
— Пока нет. Я должна сказать ему еще кое-что.
Кинсли улыбнулась им и положила руку на живот.
— Я беременна.
Огоньки стали ярче и увеличились.
Призрачный огонь Вспышки затанцевал.
— Ты ждешь ребенка?
Кинсли кивнула.
— Я думаю, что когда Векс спас меня, он полностью исцелил мое тело. Если… если не будет никаких осложнений, наш ребенок родится летом, и вы все будете свободны.
Они вихрем закружились вокруг нее. Кинсли чувствовала их радость. Тепло разлилось по ее телу, когда они прижались к ее груди, и она крепко обняла их.
ГЛАВА 42
Векс со стуком положил стопку книг на стол. Их тень, смягченная сиянием кристаллов, установленных на стене, растянулась по поверхности стола.
Что-то тяжелое сжалось в его животе, проползло клубком по всему телу и улеглось на дно. Это тянуло его вниз, вниз, вниз…
Вниз, в ритуальную комнату. Оно настаивало, чтобы он пошел туда. Настаивало, что там его место.
Стиснув зубы, он взял первую книгу из стопки, переплетенную в выцветшую красную кожу, с выгравированными слова, которые почти стерлись за долгие годы. Но он хорошо ее знал. Он перечитывал ее снова и снова, заучил содержащиеся в ней рецепты зелий и настоев.
Он положил книгу поверх другой стопки на столе, заполненной томами по зельеварении и алхимии.
Маленькая рука с бледной кожей легла на следующую книгу из стопки перед Вексом. Красивые, изящные пальцы, способные не только на нежность, но и на удивительную силу и ловкость, погладили обложку и прошлись по корешку, прежде чем взять книгу в руки.
Сердце Векса колотилось сильно, но глухо. Он поднял взгляд и увидел Кинсли, свою прекрасную, сияющую пару, изучающую том в своих руках.
— А как насчет этого? — спросила она, обратив к нему блестящие сине-фиолетовые глаза. Ее голос был слабым, призрачным, долетавшим до него сквозь разлом во времени.
Векс открыл рот. Что-то коварное внутри него сжалось, сдавливая грудь и заглушая любой ответ, который он собирался предложить.
Вместо этого ответ раздался у него за спиной. Его собственный голос, эхом раздавшийся через вечность, прошедшую с тех пор, как произошел этот обмен репликами между ним и Кинсли.
— Звери из топей Блейдмарша, — ответил Векс когда-то давно. — Место в королевстве, где я родился.
Кинсли улыбнулась.
— Думаю, мне она понравится.
Расплавленный жар затопил сердце Векса, но оно было окружено таким ужасным, непроницаемым холодом — холодом, который только усилился, когда Кинсли отошла от стола и исчезла, как пламя свечи, погасшее от легкого дуновения.
Он почувствовал, как невидимая нить, связывающая его с его парой, натянулась, требуя, чтобы он последовал за ней. Эта нить ни разу не ослабла со вчерашнего утра.
И Векс не мог последовать за ней.
Зарычав, он взял бестиарий, который оставался на самом верху стопки, и направился к полкам рядом с читальным уголком. Отодвинув в сторону два тома, он поставил бестиарий на полку.
— Природа. Фауна, — пробормотал он, прежде чем отвернуться.
Но остановился, когда вдохнул. В библиотеке всегда царил особый, успокаивающий аромат книг. В этом месте витал другой запах. Цветы апельсина, мед и дождь. Каждый компонент натуральный и по отдельности сладкий, но в таком сочетании они становятся еще более манящими. Они становятся неотразимыми.
Этот аромат принадлежал Кинсли.
Ее запах витал на подушках и одеялах здесь, где она и Векс так много раз сидели и читали вместе, смеялись вместе и мечтали вместе.
Где они занимались любовью.
Векс стиснул челюсти. Сколько пройдет времени, прежде чем ее запах исчезнет? Сколько пройдет времени, прежде чем в этом месте от нее не останется ничего, кроме его воспоминаний?