Нет, черт возьми!
Было достаточно того, что его запах окутывал ее всю ночь, исходя от каждой ниточки постельного белья. То, что ее тело отреагировало на него чем-то иным, кроме отвращения, было предательством.
Нахмурившись, она достала тунику и осмотрела ее. Та была элегантной и старинной, сшитой из мягкой, безупречной ткани. Она, возможно, усомнилась бы в необходимости пары вертикальных разрезов на спине, если бы прошлой ночью не увидела большие, мощные крылья, распростертые у него за спиной.
Не надо, Кинсли.
Она сморщила нос и приподняла тунику. Ее похититель, возможно, и был высоким и широкоплечим, но он был худощавым, и ее грудь никак не могла поместиться в этом одеянии. Возможно, ей и удалось бы надеть это, если бы она втянула в себя все, что нужно, но в итоге пуговицы оторвались бы при следующем вдохе.
Кинсли перебросила тунику через плечо.
Она сняла еще одно одеяние, потом еще одно, бросив каждое на пол вместе с поясами. Когда ничего не осталось в шкафу, она открыла ящики и осмотрела аккуратно сложенные брюки.
Синий огонек привлек ее внимание. Она оглянулась и обнаружила, что огонек мечется туда-сюда между ней и кучей одежды.
— Что? — спросила Кинсли. — Думаешь, ему это не понравится?
Хотя она не могла быть уверена, учитывая его мерцающую, похожую на пламя форму, она могла поклясться, что плечи огонька дрожали, а его шепот превратился в легкое позвякивание. Смех.
Кинсли улыбнулась и с огромным удовлетворением добавила брюки одни за другими в растущую кучу на полу. За ними последовали ботинки, которые были спрятаны в основании шкафа, пока не осталось ничего, что можно было бы раскидать.
Она обернулась, чтобы осмотреть беспорядок. Этого было недостаточно. Отбросив край одеяла в сторону, она отвела ногу назад и пнула кучу, разбросав одежду еще дальше. При падении ботинки глухо стукнули по полу.
— Придурок, — пробормотала она, желая, чтобы ее бунтарский поступок привел к чему-то большему, чем это мимолетное, пустое чувство триумфа. Она вошла в ванную, развернулась и ткнула пальцем в огонек, который был прямо за ней.
Огонек дернулся назад.
— Ты останешься, — сказала Кинсли. — Это личное пространство.
Она закрыла дверь прежде, чем огонек успел ответить, и прислонилась к дереву.
Ночная рубашка все еще валялась на полу, отброшенная в сторону дверью. Она наклонилась и подняла ее. С нее все еще капала вода.
— Черт возьми, — она выпустила ночную рубашку, и та шлепнулась на каменный пол. — Это даже не похоже на настоящую одежду.
Хотя вода в ванне была той же, в какой она купалась, с грязью, осевшей на дно, листьями и веточками, плавающими сверху, она все еще была дымящейся и ароматной. Кинсли открыла кран и подставила под него руки, набирая в ладони холодную воду. Она сделала большой глоток.
Это никак не утолило ее голод.
Она ничего не ела с тех пор, как очнулась здесь после несчастного случая. От одной мысли об этом сыре, свежих фруктах и теплом хлебе желудок сжался.
Отойдя от ванны, она порылась в банках и бутылках на полках и столешницах. Она обнаружила еще одно углубление в стене, откуда вода непрерывно стекала в раковину. На утопленной полке рядом лежали резной гребень, небольшая деревянная зубная щетка и маленькая глиняная банка. Кинсли взяла банку, сняла крышку и понюхала ее содержимое, аромат был легкий, мятный.
— Зубная паста?
Почему-то мысль о том, что такое существо, как ее похититель, стоит здесь и чистит зубы, была просто… комичной.
— Ну, у него есть зубы, так что, думаю, в этом есть смысл, но…
Покачав головой, она опустила палец в банку, собрала немного содержимого и почистила зубы. Пока она это делала, ее взгляд то и дело возвращался к зубной щетке. Начала формироваться мысль. К тому времени, как она закончила полоскать рот, идея обрела полную форму.
Усмехнувшись, она взяла зубную щетку и направилась в туалет. Кинсли склонилась над этой глубокой темной дырой, держа над ней зубную щетку.
— Было бы так жаль…
Она ослабила хватку.
— Упс.
Она прислушалась, но так и не услышала, как та ударилась о дно.
Насколько глубоко уходит эта дыра?
Сходив в туалет и закрепив найденную простынь вокруг груди, она вернулась в спальню, где ее ждал огонек, его маленькие ручки были согнуты, как будто он держал ладони на бедрах.
Кинсли улыбнулась, подходя к столу.
— Я ничего не делала.
Она села и оглядела беспорядок на столе. Взяв лист пергамента, покрытый руническими символами, она повернула его к огоньку.