— Я больше не голодна, — тихо сказала она. — Я бы хотела вернуться в комнату.
— Проводите ее, — сказал Векс огонькам, не отрывая взгляда от Кинсли. — Не упускайте ее из виду.
Его красный пристальный взгляд задержался на ней, прежде чем его глаза растворились в темноте. Он убрал руку, подушечки его пальцев погладили ее кожу, кончики когтей задели ее, и затем тени рассеялись.
Он исчез.
Кинсли опустила подбородок и смахнула влагу со щек. Гнев, беспомощность, сожаление и боль кружились внутри нее смерчем, ища выход, но она сдерживала их. Как делала это долгие годы.
Не дожидаясь огоньков, она вышла из кухни и направилась обратно в спальню. Они все равно освещали ей путь, перешептываясь между собой у нее за спиной.
Когда она вошла в спальню, там было чисто. Книги и бумаги были сложены на столе гораздо аккуратнее, чем раньше, кровать была застелена другим покрывалом, а одежда Векса была возвращена в шкаф, который стоял открытым. Его одежда была сдвинута в сторону, освобождая место для нескольких ярких платьев.
Огоньки запорхали по комнате, но Кинсли не обратила на них внимания. Ее взгляд остановился на новой белой ночной рубашке, лежащей на кровати.
Закрыв за собой дверь, она подошла к кровати. Она провела пальцами по мягкой, безупречной ткани, прежде чем сжать ее в кулаке. Кинсли швырнула одежду через всю комнату и закричала, рухнув на пол, выплескивая всю свою тоску, страдание и одиночество, все те эмоции, которые, как она думала, она подавила. Закрыв глаза, опустив голову и вцепившись пальцами в половицы, она позволила истошному крику продолжаться, позволила слезам, которые сопровождали его, свободно пролиться.
Крик затих, оставив пульсирующую боль в горле, вызванную рыданиями.
Успокаивающий шепот ласкал ее уши, сопровождаемый нежными, едва уловимыми прикосновениями — призрачные конечности гладили ее волосы, спину, щеку.
Со временем ее рыдания стихли. Она не открыла глаза, не встала, вообще не двигалась, пока ее дыхание медленно выравнивалось и слезы, наконец, прекратились.
Кинсли не знала, было ли это на самом деле или померещилось, но от успокаивающих прикосновений исходило едва уловимое тепло. И этого пока было достаточно.
Так и должно было быть.
Потому что правда об этом месте, о ее положении — о том, что она никогда не сбежит, — была просто невыносима.
ГЛАВА 12
Под луной и звездами туман выглядел таким же непроницаемым барьером, каким и был. Он жадно выпил весь серебристый свет, ничего не оставив для темной полосы леса, которую окружал.
За этой пеленой лежал целый мир. Мир, так долго остававшийся вне досягаемости Векса и скрытый от его взора, не более реальный для него, чем иллюзии, которые он создавал. Мир, существовавший лишь в его памяти.
Сцепив руки за спиной, Векс уставился на увитый плющом и мхом транспорт, стоящий на краю тумана. Он был кусочком того недостижимого мира, но не был эхом или воспоминанием. Он был осязаем. И он дал Вексу единственную надежду вернуться в то царство.
Раздражающий, непредсказуемый, красивый человек.
Кинсли.
При всей его мудрости и опыте, при всей силе, которой он когда-то обладал, он не мог постичь запутанные изгибы судьбы, приведшие ее к нему. После бессчетных лет пустоты внезапно появилась она.
Он подозревал, что в ней есть кровь фейри, и все еще верил в это. Один из ее предков, должно быть, был фейри, и они, вероятно, обладали редкой и желанной способностью пересекать миры существования без необходимости в проводниках или порталах. Это было единственное объяснение, которое имело смысл.
Но стечение обстоятельств, приведших Кинсли сюда, объяснить было куда сложнее. Она, казалось, ничего не знала о своей силе, ничего о магии и почти ничего о фейри. И все же она смогла пробудить в себе такую мощную способность именно в момент пересечения границы его мира; она попала именно сюда, в этот промежуточный мир, а не в один из бесчисленных слоев реальности; Векс успел найти ее как раз перед тем, как она погибла бы…
Кто еще, кроме судьбы, мог бы так идеально все организовать?
Так почему же ему, казалось, было суждено упустить единственную возможность, которая представилась ему с тех пор, как он был проклят?
Это не вопрос судьбы. Всему угрожает мое собственное высокомерие.
Проблески магии дразнили его. Он узнал их — приближались Вспышка и Тень.