Обычно красные глаза, светящиеся в темноте, выглядели бы устрашающе. Но ее они успокаивали. Они позволяли ей чувствовать себя в безопасности, дарили ощущение, что ее… видят.
Серебряным маркером она написала курсивом:
В темноте всегда можно найти волшебство.
Огоньки подплыли ближе, изучая дневник. Кинсли моргнула и подняла голову. Она была так сосредоточена на своей работе, что забыла, что она не одна.
— Что думаете? — спросила она.
Тень погладила рукой самый тусклый огонек из трех.
— Ты нарисовала меня.
Кинсли улыбнулась.
— Я нарисовала вас всех троих.
— Это большая честь для меня, — Тень склонила голову, жест повторили другие огоньки.
— Мы выражаем благодарность, — сказала Вспышка.
— Это чудесно, — сказала Эхо, кружась в воздухе над картиной.
Кинсли усмехнулась.
— Я так рада, что вам всем нравится.
Она протянула руку к солнечному свету, падавшему на одеяло рядом с ней. Тепло омыло кожу. Нахмурившись, она посмотрела в небо.
Солнце уже перевалило за полуденный зенит, оставив облака еще более блеклыми, чем раньше, и, несмотря на яркое солнце, в тенистых частях леса начал собираться тонкий туман.
— Мне очень жаль, — сказала она. — Я не осознавала, как долго работала.
— Тебе не нужно извиняться, — мягко сказала Тень. — Мы были в восторге, наблюдая за твоим творчеством.
— Думаете, что Векс не будет возражать, что нас так долго не было?
Призрачный огонь Вспышки усилился.
— Если маг желал скорейшего возвращения, он должен был сопровождать тебя сам.
— Он также мог сказать об этом заранее, — сказала Эхо.
— В любом случае, нам, наверное, пора возвращаться, — Кинсли улыбнулась, глядя в дневник. — Стоит ли мне показать ему это?
Эхо слегка сжалась.
— Маг может позавидовать.
— С чего бы ему завидовать?
— Ты изобразила нас с такой красотой. Он не сможет отрицать, что она превосходит его собственную.
— Не нам угадывать, как отреагирует маг, — сказала Тень, — но я верю, что он оценит твою работу.
Кинсли слегка прикоснулась к одному из нарисованных листов, чтобы убедиться, что все уже высохло, прежде чем закрыть дневник.
— Тогда пойдемте, покажем ему. Он, скорее всего, все еще сидит взаперти в душной лаборатории.
Вернув дневник в футляр, она закрыла крышку, защелкнула ее и встала, поправляя юбку. Затем наклонилась и подняла сумку.
— Кинсли, ты ранена! — встревоженно сказала Вспышка, ярко вспыхнув.
Тень и Эхо издавали мягкие, обеспокоенные звуки, и все три огонька порхали перед ней, мерцая призрачным огнем.
Она нахмурила брови.
— Что?
— Твоя жизненная сила, — Вспышка отчаянно указала на одеяло на земле.
— И сзади твоего платья, — добавила Тень.
Кинсли посмотрела вниз. Там, на синей ткани, виднелось пятно ярко-красной крови. Поставив сумку на землю, Кинсли схватилась за юбку и повернулась, чтобы посмотреть назад. На ее платье было еще больше пятен.
— О нет, — простонала она. Она задрала юбку и наклонилась. И действительно, алое было размазано по внутренней стороне бедер. — Черт возьми, я должна была догадаться.
Вздутие живота, спазмы, боль в пояснице — все признаки были налицо, но она не обращала на них внимания.
Слава богу, у меня в сумочке есть тампоны.
Но их хватит ненадолго. Кинсли ухмыльнулась, опуская юбку. Как отреагировал бы Векс, если бы она попросила его наколдовать какие-нибудь менструальные средства?
Вспышка заметалась в воздухе взад-вперед, ощетинившись призрачным огнем.
— Мы должны поспешить к магу, пока она не потеряла еще крови.
— Все в порядке, Вспышка, — сказала Кинсли.
Маленькое тельце Эхо задрожало.
— Плоть кровоточит при ранении. Раны — это плохо.
Хотя ее щеки покраснели от смущения, Кинсли рассмеялась. Звук получился немного громче, чем она ожидала. Только тогда она поняла, что птицы умолкли. Она стряхнула с себя охватившее ее беспокойство.
— Это не рана… — она осмотрела окрестности. Должно быть, это была игра солнечного света, но все казалось более тусклым. Она снова посмотрела на огоньки. — Это совершенно естественно, я обещаю. Часто это бывает… неудобно, как сейчас, но все нормально.
Огоньки обменялись явно скептическими взглядами, несмотря на отсутствие у них черт лица.
— Для людей нормально истекать кровью без раны? — спросила Вспышка.
— Да. Это, э-э… — глубокий вдох, Кинсли. — Это часть репродуктивного цикла. Это происходит каждый месяц, когда… когда не произошло никакого зачатия.