—Поздравляю с дочкой! — крикнул Махкам-ака.
—Спасибо, спасибо! — радостно отозвался старик.
В кабинете Мубаракхон хотела заварить чай, но Мехриниса остановила ее:
—Выпьем в другой раз, когда будете посвободнее.
—Пожалуйста, пачча, садитесь.— Мубаракхон указала Махкаму-ака на стул.— Ну, все ли у вас в порядке? Как дети? Есть ли письма от Батырджана?
Мехриниса зашмыгала носом, готовясь расплакаться, но Махкам-ака строго посмотрел на нее.
—Спасибо, у нас пока все в порядке.— И он поспешил перевести разговор.— Нашлись ли малыши, доченька?
—Троих нашли. Двоих привели с базара. А один, постарше, улепетнул на вокзал.
—Ну, раз эти нашлись, найдутся и остальные. Дети не иголка,— убежденно сказал Махкам-ака.
—Из сегодняшнего эшелона тоже сбежал один,— огорченно вздохнула Мубаракхон.— Дети есть дети, что поделаешь! Найтись-то они найдутся, но меня пугает другое: как бы не попали под машину, под трамвай, не утонули — город большой, движение, река Анхор...
—Все обойдется. Ну, не будем отрывать вас от работы, вон сколько забот. Зашли мы просто так, не могли усидеть дома.
—Я вижу, пачча,— улыбнулась Мубаракхон. Она поднялась с места, шутливо заметила: — Я все думаю, не открыть ли нам у вас филиал детдома? Вы стали бы директором, а Мехриниса-апа воспитательницей.
Все трое весело засмеялись.
—Что ж, будет такая надобность — откроем.— Махкам- ака уже серьезно взглянул на жену, как бы спрашивая: «Не так ли?» — Только называть детским домом не станем. Пусть не чувствуют дети своей сиротской доли... Как они жаждут, знали бы вы, доченька, родительской ласки!
—Правильно вы говорите, пачча.—Мубаракхон с нежностью смотрела на супругов, думая о беспредельной их доброте. Вот они перед нею — истинные советские патриоты, чей подвиг и прост и величествен...
—Сколько бы детей ни вошло в наш дом, голодными и раздетыми они не останутся.— Махкам-ака достал из кармана бланки переводов и подал их Мубаракхон.— Прочитайте вот это.. Что скажете?
Мубаракхон от удивления только головой качала.
—Вот какие у нас люди! Сами идут на смерть, а думают о чужих детях, заботятся об их будущем,— с гордостью сказал кузнец.
Со двора доносились детские голоса. Махкам-ака и Мехриниса невольно то и дело поглядывали в окно. Наконец Махкам-ака не выдержал:
—Выйдем-ка, Мехриниса, во двор.
Выйти из кабинета они не успели, потому что на пороге появился милиционер. Он отдал честь Мубаракхон, выглянул в коридор, позвал кого-то, и в комнату нехотя вошел малец лет десяти, с опущенной головой, чумазый, оборванный.
Милиционер оказался знакомым: это он когда-то привел убежавшего Сарсанбая.
—Э-э, ассалому алейкум,— сказал он, приложив руки к груди,— ассалому алейкум, апа. Как поживаете, здоровы ли дети?
Мехриниса ничего не ответила, она только кивнула, милиционеру. Ее вниманием сразу же завладел мальчик. Он смущенно стоял в сторонке, опустив руки, и недружелюбно посматривал исподлобья на присутствующих.
Мубаракхон окинула мальчика строгим взглядом и обратилась к милиционеру:
—Где он был?
—На базаре.
—Что же, он на базаре и спал? — нахмурив брови, спросила заведующая.
—Не на базаре. В саду мы спали,— тихо сказал мальчик, по-прежнему не поднимая головы.
—В саду?
—Да, за чайханой.
—С кем ты был? Назови своих товарищей.— Мубаракхон смотрела на беглеца в упор.
—Нет.— Мальчишка решительно выдвинул подбородок и сверкнул глазами.
—Почему?
—Бить будут.
Милиционер махнул рукой, и по его жесту можно было догадаться, что паренек действительно попал в дурную компанию.
—Ты ведь не знал, кто они такие, правда? — Махкам-ака положил широкую ладонь на плечо мальчика.
Тот еле заметно покачал головой, на глаза его навернулись слезы.
—А как тебя зовут? — спросила Мехриниса, чувствуя, как слезы мальчика пробуждают в ней сочувствие к нему.
—Ренат.
—Что ты думаешь теперь делать? Останешься здесь или опять уйдешь на базар? — Мубаракхон по-прежнему строго смотрела на мальчика.
Ренат молчал.
—Здесь, конечно, останется. Куда же он пойдет? Верно, Ренат? — Махкам-ака ласково заглядывал мальчику в лицо.
Тот благодарно взглянул на незнакомца и прошептал:
—Здесь останусь.
—Тогда иди в свою группу. Умойся, приведи в порядок одежду,— уже мягче сказала Мубаракхон.
Неслышно ступая, Ренат направился к двери, с опаской оглядываясь на милиционера.
—Иди, иди... Их было четверо. Украли курицу, он-то и попался при попытке ее продать,— беззлобно засмеялся милиционер.