— Он в сознании, но под тяжелыми обезболивающими, можете сесть рядом, — она кивнула на стул, стоящий рядом, — и взять его за руку. Помните, 15 минут, не больше, потом регент. Потом, до вечера, никого.
Эльриан выполнил указания.
— Папа, — прошептал он, беря отца за руку, — папа, ты как?
Глаза Эвальда открылись, он перевел взгляд на сына: — Ри, тихо прошептали сухие, смазанные какой-то мазью губы, — Ри, пришел! — Раненый перевел дыхание, и после небольшой паузы сказал:
— Видишь, как получается! Ты не расслабляйся, ты абсолютный наследник, но мало ли кому что в голову придет!
— Папа, что за мысли, сегодня только первый, самый тяжелый день после операции, дальше будет легче, держись, ты мне нужен, ты не представляешь, как ты мне нужен!
— Ри, — стараясь говорить строго, продолжил император, — все гораздо хуже, чем казалось до операции, даже если я выкарабкаюсь, мне без тебя справиться не удастся, так что готовься принимать власть. Я знаю, это тебе по плечу. И помни, Эллана прежде всего, прежде всего ее благополучие, потом все остальное. У тебя есть год, а так же Ив, Вальтрон, Саарте, ну и Эрвин, что бы ты о нем не думал, прежде всего, он честен. Клянись взять власть полностью в свои руки и сохранить планету. Мне так будет легче.
— Клянусь, отец.
Эвальд промолчал, потом продолжил, — Выяснили, почему они изменили план? Или ты так и грызешь себя, выискивая свои ошибки?
— Да отец, в смысле, выяснили, больше не грызу. Фред случайно услышал разговор Эдвина и Эльдара, а потом, выпил и пересказал его, неизвестно зачем, Хейзу. А там было и про мою опасную игру, и про то, что братья беречься должны!
— Какая глупость, и какие последствия! Хорошо, что выяснили, тебе легче будет! Все, я выдыхаюсь, давай прощаться. Надеюсь снова тебя увидеть. Я тебя очень люблю, сын.
Эльриан сжал зубы, что бы не всхлипнуть, пару раз глубоко вдохнул и сказал:
— Я тебя тоже очень люблю, папа, держись, ты все преодолеещь! Ты сильный, я знаю!
Он приподнялся, сжал руку отца, наклонился и поцеловал его в щеку. Услышал тихий шепот: — Наклонись ниже, дай себя поцеловать!
Эльриан подставил щеку и почувствовал прикосновение губ отца. Выпрямился, еще раз пожал руку отца и тихо сказал, — Я еще приду, вечером, если пустят.
— Приходи, буду ждать.
Уже в коридоре его нагнала доктор Грогг.
— Вы держались прекрасно, принц, если все пойдет хорошо, вечером разрешу еще одно свидание. Не сердитесь, но успокоительное я вам все-таки предложу. Нельзя постоянно бороться с самим собой.
Эльриан на минуту замялся, а потом сдался:- Знаете, давайте! Я сейчас переоденусь и пойду, попрощаюсь с братьями, боюсь, второй раз за день так сдерживаться будет уже не по силам.
— А почему не перенести это на завтра?
— Нельзя. Бальзамировщики начнут работать, а я хочу проститься хоть с мертвыми, но с братьями, а не с пропитанными химией мумиями! Так что, давайте ваш транквилизатор. Только, что бы я от него не уснул!
— Не уснете, он дневной, только эмоции снимет.
— Вот и хорошо. Только давайте прямо сейчас, если можно.
Валентайна внимательно посмотрела на принца, — «Держится из последних сил, но старается не подавать вида. Сильный человек. Хороший будет правитель, если не озлобится»! Она вошла в кабинет, достала из запертого кейса с лекарствами таблетку и протянула Эльриану вместе со стаканом воды.
— Пейте, действие начнется через полчаса.
Эльриан проглотил лекарство, поблагодарил, и пошел решать вопрос Эдгара.
Сначала решил все же переодеться, а заодно переговорить с Сильвио, который, он был уверен, ожидает его в палате. Так и было. Эльриан обнялся с разрыдавшимся стариком, как мог, успокоил его, потом опять расстроил, уже привычно отказавшись от помощи при переодевании. Сильвио задал коронный вопрос насчет завтрака, и принц вспомнил, что позавтракать-то он забыл. Сальваторе, как мог быстро, устремился добывать еду. Добыл, здесь же, на госпитальном пищеблоке, готовящим диетические блюда, о которых на дворцовой кухне или не слышали, или давно забыли.
Глотая жидкую овсянку и мечтая о толстом, аппетитном бифштексе с кровью, принц поинтересовался, завтракал ли камердинер. Сильвио признался, что, к своему стыду, поел раньше своего господина. Обрадовавшийся Эльриан, допивая ту бурду, что в госпитале называли громко «кофе с молоком», тихо сказал: