Заразный воздух, заразная среда, гнилостные испарения и миазмы – вот вредоносные факторы, посредством которых действует зараза. Чрезвычайно трудно от такого понятийного аппарата перейти к представлению о мельчайших тварях, проникающих повсюду, переносящихся водой и воздухом и вызывающих болезни людей и животных. Вспомним хотя бы отчаянные попытки И. Земмельвейса убедить своих коллег в существовании невидимых глазу животных, переносимых руками медицинского персонала и вызывающих родильную горячку. Для того чтобы опрокинуть такую картину распространения заразы, необходимо произвести настоящую эпистемологическую революцию.
Да и что такое зараза? Это какой-то злой дух, это некая сущность? Почему же тогда она ведет себя столь непредсказуемо? Почему одних она губит, а других минует? Где, на каких тропах нужно расставлять ловушки, чтобы она в них попалась? К ХIХ столетию стало ясно: надо предпринять что-то новое – вот только непонятно, что именно. И тогда стали пробовать все подряд и выдвигать самые невероятные, с точки зрения потомков, гипотезы. Автор настоящей книги, французский философ и антрополог Бруно Латур, достаточно много говорит о мощном движении гигиенистов, так что нам нет нужды предвосхищать его рассказ. Заметим лишь, что пастерианцы, о которых преимущественно пойдет речь в этом тексте, появились на гребне этой гигиенистской волны.
Нельзя сказать, что на протяжении тысячи лет западное человечество только и делало, что ошибалось или двигалось наобум, а потом, наконец, пришел великий Пастер и открыл истину, только его и дожидавшуюся. Именно такую мысль утверждает Латур в своей замечательной книге. Гигиенисты во многом были правы, и мы сегодня по-прежнему пользуемся их открытиями и наработками. Пастер не создал ни гигиену, ни антисептику, он застал их уже сложившимися, однако ему удалось весьма удачно переставить акценты, или, как любит говорить Латур, изменить расстановку сил».
Александр Владимирович Дьяков. Предисловие к книге Бруно Латура «Пастер: война и мир микробов»
Антони ван Левенгук открыл глаза человечеству. Познакомил с миром крошечных, невидимых обычному глазу существ. Но он вел себя при этом как ребенок, неожиданно получивший новую удивительную игрушку. Левенгук ликовал, ахал, охал, радовался, любовался, поражался тому, что пред ним представало. И только.
Он, к сожалению, не был исследователем, ученым человеком, который по роду своей деятельности не только наблюдает явления, но и постоянно задает сам себе многие вопросы о природе того, что он наблюдает. ПОЧЕМУ, КАК, ЗАЧЕМ и т. д. Левенгука, мы помним, сделали членом Королевского общества в Лондоне, познакомили с миром ученых, но при этом так и не смогли превратить его в человека науки.
Загрязненный воздух, гнилостные испарения и миазмы – вредоносные факторы, посредством которых действует зараза.
А ведь мир микробов таит в себе массу догадок, целый обширный океан доселе неизведанного. И прежде всего, тут вновь возникает старинная проблема, над которой издавна бьется человеческая мысль – мысль о возможном самозарождении живых существ и, в частности, микробов.
3.1. Самозарождение
Издревле люди решали вопросы происхождения жизни довольно прямолинейно и однозначно. Сведения о том, как живые существа появляются из воды, грязи и гниющих остатков, можно найти в древних китайских и индийских рукописях, об этом также рассказывают египетские иероглифы и клинописи Древнего Вавилона. Да что там говорить, к примеру, известно, что народ Древнего Египта свято верил в существовавшее тогда убеждение о том, что лягушки, жабы, змеи и даже более крупные животные могут рождаться не только от себе подобных, но и возникать из неживой материи. Считалось, например, что крокодилы рождаются из слоя ила, остающегося на берегах Нила после его сезонных разливов.
Подобного рода суждения, кажущиеся нам совершенно невообразимыми, стойко возникали и в Средние века. Так, бельгийско-голландский ученый, химик, физиолог, врач и мистик Ян Баптиста ван Гельмонт (1580–1644) предложил даже конкретный рецепт получения мышей. Открытый кувшин нужно набить нижним бельем, загрязненным по́том, и добавить туда некоторое количество пшеницы, и тогда приблизительно через 3 недели появится мышь. По мнению Гельмонта, закваска, находившаяся в белье, проникнет через пшеничную шелуху внутрь и превратит зерно в мышь.