Аня вновь уставилась на клочок розового шелка. Тупо поморгала, соображая.
А! Ясно! Баба Лина подарила платок дочери… Передала, так сказать, по наследству, чтобы та хранила его, как раритет и память, промокая им лишь слезы и стирая в дорогом шампуне… Только не думала она, что госпожа Бергман так наплевательски отнесется к ее подарку – скомкает, сунет в карман, а потом и вовсе потеряет…
Эй, а он еще и грязный! Аня ковырнула маленькое засохшее пятнышко в самом уголке (ранее она его не заметила, оно почти сливалось с загогулиной), не отодрала… Значит, не варенье, как показалось на первый взгляд, а краска! Грязные руки она, что ли, им вытирала? Разве можно так с раритетами поступать? Теперь пятно растворителем придется выводить, и еще неизвестно, как шелк (или батист?) перенесет контакт с современным химикатом…
Тут Аня вспомнила о порошке, который, если верить рекламе, отстирывает буквально все, и взбодрилась. Можно им постирать. Порошок, конечно, грубее шампуня, но все же лучше растворителя… Потом платок необходимо прополоскать в кондиционере для белья, погладить приличным утюгом (приличные утюги не жгут даже шелк, они катаются по нему, как по льду, оставляя после себя безупречно ровный след), опрыскать «Шанелью» и положить в карман новеньких джинсов, чтобы вытирать слезы им, а не рукавом, как обычно у нее получается…
Когда Аня направилась в комнату за порошком, в дверь опять позвонили.
«Голицына вернулась, – тоскливо подумала Аня. – Решила допечь меня с этими подстаканниками…»
– Секунду! – крикнула она, вновь кидаясь к сумкам. Быстро-быстро запихнула в пакет порошок и банку с солью, сам пакет задвинула под диван. Только взялась за коробку с чайником, как звонок повторился…
Требовательный, настойчивый, будто раздраженный тем, что его игнорируют!
Аня пнула коробку, но та не двинулась с места, зато из рюкзака вывалились сковородки, сопроводив свое падение оглушительным грохотом… Засовывать их обратно времени не было, звонок уже не орал, а ревел сиреной, пришлось плюнуть на конспирацию и бежать открывать.
Ева
Ева надавила на звонок еще раз. Что за черт! Почему не открывают? Она не намерена стоять здесь до скончания века, тем более что воняет тут так, будто скончание уже свершилось, причем не века, а пары бездомных кошек.
Наконец дверь открыли. Как и ожидалось, на пороге нарисовалась бабкина приживалка, Анька Железнова. На сей раз выглядела она получше: в джинсах, футболке, спортивной кофте нараспашку девчонка уже не производила впечатления рано состарившейся колхозницы. Скорее приодевшейся бюджетницы, поскольку вещички на ней были новенькие, дешевенькие и совершенно безликие.
– Ой, – испуганно ойкнула девчонка, увидев, кто к ней пришел в гости. – Здрасьте.
– Здорово, – проговорила Ева и, не дожидаясь приглашения, вошла в тесную прихожую. – Давно переехала?
– Вчера.
– Вчера, значит… – Она заглянула в комнату и, увидев на полу гору сумок, хохотнула. – Это все, что ты привезла с собой? Чайник да кучу тряпья?
– А вам какое дело? – неожиданно смело огрызнулась Аня.
Ева удивленно приподняла тонко выщипанную бровку.
– У щеночка прорезались зубки?
– Что вам нужно? – спросила Аня, резко закрыв дверь в комнату.
– Хотела предупредить, – лениво протянула Ева, – чтобы ты не обживалась тут… Все равно квартира тебе не достанется…
– Это еще почему?
– Потому что ее намереваюсь заполучить я. А меня еще никому не удавалось переиграть! Даже бабке. Уж какая была ведьма, а все же я ее перехитрила…
– Вы думаете? А по-моему, в конечном итоге перехитрили именно вас. Ведь вам в наследство досталась лишь коллекция фантиков.
Ева нарочито беспечно рассмеялась, хотя ее немного заело замечание девчонки. Как ни крути, а она права – бабка перед смертью здорово ей насолила.
– Не обольщайся, – отсмеявшись, сказала Ева. – В любом случае, я своего добьюсь. А знаешь почему? Потому что ни перед чем не остановлюсь!
– В этом я нисколько не сомневаюсь, – упавшим голосом произнесла Аня.
– Вот и славно! Тогда у меня к тебе предложение. – Евины глаза сверкнули. – Выгодное!
– Если вы о подстаканниках, то их нет…