Все истории Светы были похожи одна на другую, как капли дождя. «Она его за муки полюбила, а он её за ноги и за грудь», — как метко их определил тот же Канин. Ева слушала краем уха подругу, задумчиво ела, прихлёбывая из стакана гремучее пойло со льдом, и ловила себя на одной странной мысли.
Впервые за три долгих года, прошедших с момента её заселения в доставшейся по наследству квартиру, русалка хотела домой. До сих пор никогда её не тянуло в холодные, гулкие стены, хранившие память о старых владельцах. Временное пристанище, не желающее стать Еве домом. Что же вдруг изменилось?
— Ты что ли влюбилась? — подняв взгляд загадочных глаз, Светка вдруг Еву спросила.
Та поперхнулась закуской.
— Сдурела? Вообще не смешно! В кого, в рыбку аквариумную?
— У тебя новый жилец, а ты о нём скромно молчишь. Смотришь на телефон, явно нервничаешь и ещё кое-что…
— Фантазерка… — Ева поморщилась, хлебнув сладкий кофе. Выпитый виски приятно разлился по венам, выгоняя остатки промозглого холода. — И что же ещё?
— Ты снова забыла, я ведь немножечко пифия. Не то чтобы вижу грядущее, так… чувствую.
— В личной жизни тебе это не помогает, — зло ухмыльнулась подруга.
— Зря ты ёрничаешь, — Светлана нахмурила мраморный лоб, задумчиво рассматривая кубики льда в опустевшем стакане. — Любовь твоя стоит на пороге, моя золотая. Держи её, не упусти…
_______________________________________________
*Virginem innocentem videns, Matrem Dei voca. (лат.) — Увидев невинную деву, зови её матерью бога.
9. Интоксикация
«Тот здоровья не знает, кто болен не бывает.» В. И. Даль «Пословицы русского народа»
— А ты не алкоголичка случайно? — стоявший впотьмах коридора Змеёныш выглядел странно.
В одних спортивных штанах, сиротливо повисших на острых косточках тощих бёдер, босиком и всклокоченный так, как будто его буйной головушкой мыли площадку в подъезде.
Эта мысль показалась вдруг Еве настолько смешной, что она звонко расхохоталась. Змеёныш шарахнулся, как от злобного привидения. Плечом стукнулся о косяк и зашипел громко от боли.
Всласть отсмеявшись, Ева медленно выпрямилась. К горлу вдруг подкатила вязкая волна горечи и тошноты. Вот не стоило есть ей те блинчики с мясом. Коньяк после шампанского тут не при чём. Или шампанское после виски? Она уже даже не помнила.
— А ты что тут делаешь? — спросила сурово, как ей показалось.
Язык ворочался с невероятным трудом.
— Прячусь от правосудия в доме преступной сообщницы… — он усмехнулся невесело, глядя ей прямо в глаза. — Женщина, а давай-ка я донесу тебя до кровати. Боюсь, что…
Закончить она не дала, махнув в его сторону стащенным с головы пёстрым платком. Ещё чего! Она и сама с собой справится. Только вот стену поймает куда-то бегущую. И вешалку у двери.
С огромным облегчением избавившись от сапог, Ева шагнула вперёд. Ноги предательски подкосились, колени вдруг подогнулись, и русалка с ужасом обнаружила свои ладони, уже подпиравшие обшарпанный серый паркет.
— Говорю же! — сильные жёсткие руки её подхватили, не дав полу встретиться с носом. — Ну отчего ты такая упрямая?
— Жизнь закалила… — тошнота подступала всё выше. — Отнеси меня в туалет.
— Твою бабушку санитаркой в педиатрию… — прошипел мрачно Змеёныш и не послушался.
Легко, будто драную кошку пронёс по сумраку коридора и уложил на скрипучий диван в её комнате. Потом на секунду исчез, но тут же вернулся уже со старым ведром, тазиком, банкой воды и полотенцем. Ева было хотела над ним посмеяться, обсудить этот глупый предметный набор, но не успела. Накрыло.
Острая боль в висках, тупые удары по затылку, грозящие проломить тонкий череп, дрожащие руки. Спазм, в тазик вывернувший всю её душу, раздиравший желудок на липкие части. Скользкое, пьяное марево серым туманом закрывало сознание, облепляло, не отпускало. Приступы рвоты, короткие облегчения, в окнах которых мелькало Змеёнышево озабоченное лицо. Тазик, ведро, унитаз. Снова тазик. Стакан ледяной минералки. Ева мысленно удивилась ему. Откуда в её холодильнике минералка?
Снова тазик. Опять унитаз. И уверенные движения сильных рук, её обтиравших, удерживающих от падения, крепко подхватывающих на лету. Сколько времени это длилось? Она счёт потеряла, между припадками погружаясь в вязкий туман марева снов. Там снилось ей зеркало, тёмное, мутное. Почему-то покрытое инеем. И никаких больше звёзд…
— Тебе нужно поесть. — пелену сна разорвал тихий голос, и перед глазами явился маленький стаканчик йогурта с торчащей в нём чайной ложкой. — Я покормлю, только рот открывай.