— Сегодня я хочу побыть один дома...
Дейв взглянул удивлённо, непонимающим взглядом, колеблясь в принятии решения. Наконец, убедившись, что Милтон действительно нуждается в уединении, согласился с просьбой друга:
— Хорошо, дружище, я заберу ребят в гостиницу. Тебе правда лучше отдохнуть и прийти в себя...
Милтон только кивнул, понимая, что вынашивает в голове совершенно другой план.
Стоя на краю свежей могилы, Милтон испытывал сильные эмоциональные переживания, борющиеся внутри его сознания. Небеса словно чувствовали глубину человеческой утраты, стремясь разделить общую боль.
Он стоял одинокий, согбенный телом и душой, погружённый в море печальных мыслей и тяжелых воспоминаний. Прошлое казалось близким и ярким, настоящее потерялось, стало призрачным и бессмысленным.
Каждое движение рук касалось воздуха, гладило невидимые контуры фигуры любимой собаки Алекса, погибшего много лет назад, но оставившего неизгладимый след в сердце хозяина.
Разговор с умершей женщиной велся внутренними словами, адресованными никому конкретно, но понятными каждому сердцем:
— Прости меня, родная... Прости, что мы не переехали сюда раньше...
И вновь солёные слёзы ручьём текли по лицу, смешиваясь с дождевыми каплями, оседающими на коже тонкой плёнкой влаги.
Поддавшись минутному импульсу, Милтон направился домой, туда, куда вела дорога воспоминаний и утраченных иллюзий.
Дома запах старого дерева, пыли и забытых вещей напомнил прошлое, оживив дни юности и молодости, проведённые с любимой половиной. В этот дом Грэйс когда-то вдохнула жизнь. Сейчас же, он попросил уйти весь персонал. Был совершенно один в доме, пропитанным горем. Не было ни жены, ни любимого пса, ни верного дворецкого.
Посмотрев на древний фортепиано, сохранившийся с тех времён, когда счастье было полным и неизменным, мужчина задумчиво приблизился к инструменту, опустился на стул, постукивая клавишами неуверенными движениями пальцев.
Старые мелодии зазвучали в просторной комнате, наполнив пространство дома знакомыми аккордами и переливами звуков.
Игра перешла плавно в исполнение знаменитой «Лунной сонаты», исполненной с особой страстью и силой, рождённой любовью и потерей. Он будто чувствовал присутствие жены рядом, которая с восхищением, здесь же, много лет назад слушала игру Милтона.
Пока музыка продолжала своё течение, Милтон открыл бутылку виски, глотнув щедрую порцию алкоголя, сопровождаемую горечью жизни и сожалений. Медленно, аккуратно он принимал таблетки, предназначенные изначально для другого случая, теперь служившие инструментом ухода от реальности. Алкоголь действовал быстро, оглушая мозг, притупляя чувствительность и приводя сознание в состояние забытья.
Завершив композицию, пальцы скользнули по последним клавишам инструмента, замерев на финальной ноте, надолго задержавшись в звуковой пустоте.
Плотно закрыв глаза, Милтон почувствовал, как тело теряет способность сопротивляться, расслабляется, падает на поверхность рояля, погружаясь в сладостную истому сна, избавляющего от страданий и боли.
Последним осознанным движением стало обращение к жене, стоящей невидимой фигурой неподалёку, ожидающей прихода возлюбленного:
— Скоро увидимся, моя любимая... Жди меня там, где ждут самые любимые и родные...
И мир исчез, погрузившись в темноту абсолютного покоя и отдыха от страданий, ставших смыслом последних лет жизни мужчины.
39
«Его зовут Милтон»
глава 39
Открыв глаза утром следующего дня, Милтон ощутил неожиданный шок, вызванный ясностью солнечного света, проникающего сквозь окна комнаты. Сон ушёл мгновенно, сменившись приступом сильного раздражения и разочарования. Жизнь продолжалась вопреки его желаниям, боль осталась, веселье друзей и родных оказалось иллюзорным, исчезнувшим в бездну вчерашних впечатлений.
Первоначальная реакция превратилась в недовольство собственной слабостью, неспособностью преодолеть ситуацию достойно и мужественно. Завтрака не хотелось, движения были медленными и неуклюжими, поведение неуверенным и растерянным. Сидя на диване, Милтон услышал знакомый лай, нарушивший утреннюю тишину. Сердце мгновенно сжалось.
Резко вскочив с места, он прислушался внимательнее, стараясь определить источник звука. Лай повторился вновь, уверенно и настойчиво, словно приветствие, обращённое лично к нему. Ответ пришёл немедленно, на лице появилось изумление и трепетная надежда: