— Егорка, я сейчас. Я мигом, — засуетился Серега и исчез за калиткой, откуда через пару секунд вновь раздалось громкое шуршание целлофана.
Первым поднялся на карачки, а потом и на ноги Орешкин. Он явно услышал мой совет насчет морозилки. Бросив растерянный взгляд на меня, а потом на постанывающего Никитина, Димка в полусогнутом положении зашагал прочь и вскоре скрылся за поворотом. Вовка же все еще продолжал лежать на земле.
У меня закралась было мысль, что я с ним переборщил и придется вызывать скорую. Беспокойства в моем взгляде, неотрывно следившем за Никитиным, сразу поприбавилось. Подходить близко к нему я не планировал. Кто знает, что у него на уме или в карманах? Но поинтересоваться насчет самочувствия стоит. Да и оставлять его здесь одного в таком состоянии точно не следует.
Но только я хотел спросить у Никитина про самочувствие, как тот начал медленно подниматься на ноги. Было видно, что ему очень больно. Однако нескоординированных и хаотичных движений не наблюдалось, на бок он не заваливался, а это значит, что травм головы нет. Я почему-то опасался, что он как-то неловко ударился при падении.
Вовка поднялся с земли и, ни слова не сказав, поплелся в том же направлении, что и Орешкин. Через полминуты его скрюченная фигура исчезла за поворотом.
Ко мне подошел Серега.
— Егорка, я думал они тебя убьют, — ошарашенно проговорил он.
— Не убили же, — улыбнувшись, ответил я.
— Угу, — угрюмо поддакнул Серега, — пока…
— Думаешь, Никитин и дальше борзеть будет?
— Кто его знает? Он же отмороженный на всю голову, — опасливо пожал плечами Серега.
— Ну так я тоже не подарок, — ответил я, убирая болт обратно в карман.
Поглядев на правую руку, я увидел, что все ребро ладони превратилось в большой синяк. Я осторожно прощупал кость, пошевелил пальцами, потом всей кистью — переломов вроде бы не было.
Мое слишком слабое тело нуждалось в ежедневных тренировках. Но беда была в том, что я не знал, на какое время здесь задержусь. Если меня завтра уже не станет, то какой смысл напрягаться?
И тут же у меня в голове прозвучал голос моего старого боевого товарища:
— Егор, у тебя нет ничего, кроме этой самой секунды. Поэтому, сколько бы их у тебя не осталось, проживай каждую так, словно она последняя. И тогда любое дело, даже самое маленькое и незначительное, превратится в настоящий подвиг.
Это были очень верные слова. Так что к черту все мысли о продолжительности моей новой жизни. Буду жить так, словно я по-настоящему вернулся в свое детство, как бы фантастически это не звучало.
А это значит, что с завтрашнего дня, если он наступит, я начну посильные тренировки.
— Как ты круто их отделал, — восхитился Серега. — Где хоть ты так драться научился?
— Сам не понимаю, — пожал я плечами. — Все как-то само собой получилось. Это я, видимо, от страха.
— Ага, так я тебе и поверил. Еще скажи, что ты от страха плавать за один день научился, — съерничал Серега.
— Не хочешь — не верь. Других объяснений у меня все равно нет, — равнодушно ответил я.
— Да так-то и наплевать. Не хочешь — не говори, — примирительным тоном ответил Сабуров. — Только ты это… Ну в общем… Лучше не плавать, а драться меня научи, а? Научишь, Егорыч? — добавил он, видя, что я ничего не отвечаю.
— Да что ты заладил, Серег. Я не так-то уж много и знаю. — И, заметив, что Сабуров насупился, добавил. — Так уж и быть, завтра покажу тебе пару приемчиков. А пока запомни самую важную вещь. Главная сила не здесь, — и я показал на свой тощий бицепс, — а здесь и здесь, — и я поочередно коснулся головы и сердца. Если не усвоишь это, то никакие тренировки тебе не помогут.
Серега удивленно посмотрел на меня, потом молча кивнул и мы отправились обратно к возвышавшимся над гаражами пятиэтажкам. По дороге я крепко сжимал в кармане болт и внимательно смотрел по сторонам. Кто знает, на что еще способен этот Никитин? Вдруг я так и не отбил у него желание свести со мной счеты.
Но, к счастью, обратно мы добрались без происшествий. Никитина с Орешкиным и след простыл.
На улице уже начало смеркаться, да к тому же Сереги Сомова и Женьки Андреева нигде не было видно. Мы с Серегой Сабуровым еще раз обошли дворы наших четырех пятиэтажек и, не обнаружив никого из друзей, тоже решили отправиться по домам.
В нашем с Серегой подъезде на всех этажах уже горел свет. У нас были выключатели на каждой площадке и свет приходилось включать отдельно на каждом этаже. Перегоревшие лампочки заменялись по очереди жильцами квартир, расположенных на площадке. Это касалось и уборки своего пролета лестницы. На каждую неделю назначалась дежурная квартира.