— Ты что… или кто, блядь, такое?
Глава 3: Я просто тронул, честно
Мгновение — и тишина. Не снаружи — внутри.
А потом я осознал, что только что что-то сказал.
Голос. Молодой — что, впрочем, ожидаемо. Не сиплый, не простуженный, не прокуренный. Даже чем-то похож на мой прежний. Сушняк — да, присутствует, но без трагедии. Ни тебе кома в горле, ни сипения, ни этой обязательной сцены из всех книг и манг, где герой просыпается и хрипит, как умирающий дед.
Я даже поймал себя на мысли: а где, собственно, клише? Где надрыв, где дрожь, где попытка выдавить из себя звук, будто я три года молчал в саркофаге? Нет. Просто встал. Просто сказал.
И, что странно — уверенно и спокойно. Словно я вовсе не вывалился из другого мира и не провалялся в коме, а просто проснулся. Даже где-то внутри я ожидал этого сценического клише — надрыва, сипа, дрожи. Но их не было. Всё было… естественно.
Всегда ненавидел эту фальшь в книгах. Ну не так это работает.
Значит, связка "я+тело" синхронизировались. Но не только тело — и сознание.
Я начал думать иначе. Не кардинально — но определённо моложе. Как будто сбросил лет двадцать пять. А если быть честным — все тридцать. Потому что в десять я уже мыслил, как взрослый, с этим своим вечным рациональным перекосом.
Теперь же — мысли скачут, гормоны дергают, и, честно говоря, каждый раз, когда эта девушка подходила ко мне… да, начинались мысли. Мысли, которых в прежней жизни я давно не испытывал. И вот опять. Думаю, как подросток. О девушках. О вещах, о которых давно не думал. Возможно, срабатывает биология. А может, и остатки характера этого тела.
Кстати, про девушку. Она ведь просто стоит и смотрит на меня. Улыбнулась даже. Не испугалась. Не убежала. Не потянулась за ножом. Что-то в этом странное. Я бы на её месте точно… Ну, впрочем, неважно.
И тут — новое ощущение. Моё тело… обиделось. Да-да. Не на девушку. На меня. Потому что, как оказалось, вся моя пафосная “резкость” и “молниеносность” встать и повернуть голову — для тела были черепашьим марафоном. Оно знало, что может быстрее. Точнее. Резче. А я… мешал. Задерживал.
И вот теперь в голове начинается бардак. Мысли скачут, как нервные искры, и я уже не уверен, какие из них мои. Это не просто я — это ещё и отголоски характера прошлого владельца. Я не боюсь. Я не боюсь эту девушку. Хотя должен бы. Она — полу-змея, полу-человек, полу-чёрт знает что. Но я смотрю и понимаю: не страх. Даже не отвращение. Скорее… готовность. Готовность драться, если потребуется.Убивать?
Слово "драться" раньше вызывало у меня аллергию. Я проектировал оружие, да, но всегда избегал даже спаррингов. Не смотрел бои, не любил агрессию. А сейчас — спокойствие. Холодная готовность. Этот разум влияет на меня — и мне это одновременно нравится и не нравится. У него, безусловно, не хватало ума — это чувствуется. Но его хладнокровие и знание этого мира могут оказаться полезными. Единственное, что действительно тревожит — я не могу получить всю его память. Она всплывает фрагментами.
Вот, например, я понимаю: он знал эту девушку. Знал, но я не могу точно сказать, как её зовут, кто она, что она для него значила. Мысли прошлого владельца — редки и чужды. Формулировки, обрывки фраз, структура речи — не мои. Даже язык… вроде русский, но звучит по-другому. Тем не менее, я его понимаю. И не только его. Я теперь знаю и другие языки — что-то похожее на китайский, японский, английский. Все будто бы созвучны, но не идентичны. Немного сдвинутые. Как отражения знакомых звуков в кривом зеркале.
Надо будет научиться его подавлять. Мне не нужны гормоны подростка. Я сюда не просто попал — меня сюда засунули. Но теперь я здесь. И если уж второй шанс выдали таким способом, то хотя бы в этой жизни я должен добиться того, чего не успел в той.
А вот когда добьюсь — тогда, может быть, и позволю себе немного подростковости. Хотя бы понарошку.
Понимаю, звучит как юношеский максимализм. И это тоже, скорее всего, отголоски его характера. Но если уж мы теперь делим сознание — я хотя бы зафиксирую, кто в этом теле отвечает за цели. Всё это пронеслось в моей голове буквально за три-четыре секунды, может, даже меньше. Всё это время мы просто смотрели друг на друга: я — на девушку, она — на меня. И я был рад. Не потому что нашёл ответы. А потому что понял — мой разум цел. Мои аналитические способности остались со мной. Я по-прежнему способен фиксировать, оценивать, структурировать.
И даже больше: я чувствовал, что стал быстрее. Острее. Мозг работал так, как не работал уже лет двадцать. К старости — а для меня сорок уже было глубокой старостью, потому что в десять я ощущал себя почти взрослым — я начал замечать, как мозг стал чуть-чуть подтормаживать. Не в плане забывчивости. Просто вычисления, которые раньше давались за секунду, теперь занимали две или три. Умножить шести-значное на шести-значное? Раньше — момент. Потом — пауза.