Я заметил, что Яков немного погрустнел — глаза стали печальными, как у человека, потерявшего не просто ученика, а почти что сына. Похоже, их связывало больше, чем я мог себе представить.
Почему всё не как в книгах? Почему я не в фэнтезийной истории, где герою всё сходит с рук, где в потерю памяти верят с первого слова? Почему этот человек не удивляется, не путается, не задаёт вопросов, а просто констатирует? Откуда он знает? Кто он вообще такой? Архимаг? Архи-демон? Или… что-то ещё?
Я хотел задать вопрос: откуда он знает, что я — не он? Что в этом теле теперь другая душа и почему я не вижу его Эхо? Но он не дал мне сказать. Просто продолжил говорить, будто заранее знал, что я собираюсь спросить. Словно читал мои мысли.
— Откуда я это знаю… — он сделал паузу. — К сожалению, сказать не могу. У меня есть свои ограничения на то, что я могу вам рассказывать. Но знайте: моё предназначение — помогать вашему роду. Не лично вам, а роду. Однако теперь вы — его глава. И это значит, что я буду служить именно вам.
Я видел в его глазах честность. Он не врал. Я чувствовал, что он предан. Может, не лично мне, но моему роду — точно. В нём была какая-то искренняя любовь к роду, почти как у собаки к хозяину, когда тот возвращается домой. Он смотрел на меня с тем же выражением — как будто я вернулся.
И мне казалось, что он знает, кто я. Не просто имя. Он знает, сколько мне лет на самом деле. Знает, что мой разум старше этого тела, что я умнее, чем могу сейчас казаться. И он принимает это.
Наконец-то он дал мне вставить слово:
— Приветствую. Меня зовут Аристарх. Рад знакомству. Я так понимаю, вас зовут Яков?
Он усмехнулся. Улыбка была почти печальной.
— Аристарх. Иронично. Хотя, наверное, логично.
И снова — пауза. И снова — не объясняет.
Почему всегда так? Почему не может быть просто, как в книгах: «Ты здесь, потому что…», «Перед тобой стоит…», «Жди вот этого…». Почему всегда тайны, завуалированные фразы, загадки? Почему не сказать прямо: Аристарх, ты попал туда-то, вот твоя задача, вот кто против тебя, вот кто за. А не вот это всё — иди туда, убей принцессу, спаси дракона, построй башню. Нет. Тут всё не будет так. Я это уже знал.
— Начнём, наверное, с основ. Что такое Эхо? — сказал он. — Хотя, как я понял, вы уже почувствовали это. Я видел по руке Ванессы. Вы её… излечили. Или, точнее, вернули в естественное состояние. Значит, что-то вы уже знаете. Или почувствовали. Или вспомнили. Давайте вы начнёте рассказывать, а я буду дополнять, где нужно. Так нам обоим будет проще.
— Хорошо, — кивнул я. — Я заметил, что Эхо — это что-то, что есть в каждом. В чём-то внутри. Сначала я думал, что это только у людей. Но потом… я начал видеть нити даже у деревьев. В саду. У почвы. У зданий — в следах биоматерии. Оно есть везде. В камне, в земле, в теле. Это сила. Структура. Или и то, и другое. Эхо управляет магией. Точнее… оно позволяет управлять ей.
Он кивнул:
— Верно. Эхо — это и есть источник магии. Чем больше его запас — тем мощнее и дольше вы можете действовать. Оно влияет на то, сколько энергии вы можете направить в заклинание. Сколько выдержите. Насколько точно удержите форму. Но у Эхо есть структура. Стихия. Ранг. У каждого — своя сигнатура. Эхо есть практически во всём — весь наш мир им наполнен. Если вы сильно сосредоточитесь, сможете заметить его даже в воздухе — тонкие, еле заметные струны.
Я напрягся — и правда, уловил пару нитей, скользящих в пространстве.
— Да, — сказал я, — я вижу. Струны. Они есть. И я понимаю, что это и есть то, что называют струнами Эхо.
— Абсолютно верно, — подтвердил Яков. — У каждого предмета, сделанного из биоматерии, или поднятого с земли напрямую, есть Эхо. Даже промышленно произведённые вещи несут его след, но не каждый способен его различить. Лишь сильные. Или одарённые. И у вас, молодой господин, есть одна особенность, которая отличает вас от других: вы можете не только видеть Эхо в вещах и существах. Ваше Эхо может на них воздействовать. Как вы сделали с Ванессой.
— Да… — я задумался. — Я тогда действовал инстинктивно. Когда прикоснулся к Ванессе, я не просто увидел мутацию — я увидел струны Эхо. Они были рваными, искаженными. И почему-то сразу понял, какими они должны быть. Просто знал — и начал менять. Я анализировал. Всё происходило быстро, но ясно. Я видел перед собой задачу — структуру, которую нужно было восстановить. Мой склад ума сам разложил это, как математическую формулу. Я понимал, как струны Эхо должны выглядеть в её руке, и просто начал их выправлять — не эмоциями, а логикой. Как инженер чинит схему, которую никогда раньше не видел, но сразу распознаёт её суть.