Дэрил хмурится и вопросительно мычит. Пацан делает шаг в комнату и ещё туже обхватывает себя руками:
- Из арбалета, - говорит. - Или ты думаешь, что я не справлюсь?
Дэрил хмурится сильнее. Опускает голову и возвращается к своему занятию, затачивая наконечник стрелы кухонным ножом с резной ручкой. Таким ножом положено нарезать горячий хлеб и класть его в плетёные корзинки, накрытые белоснежными салфетками. Подавать его к столу на семейный обед, который обязательно нужно есть столовым серебром высшей пробы. Соприкасаться хрустальными боками бокалов и улыбаться друг другу. Вся эта семейная дребедень, сдохшая вместе со всей цивилизацией.
- Ты научишь меня?
- Зачем? - Тонкие крученые стружки падают на кухонный пол, образуя собой небольшие, пахнущие деревом, кучи. В кухне темно, только через косо забитое окно в угол Дэрила падает лунный свет. Его достаточно.
Карл делает какое-то движение, почти незаметное для периферического зрения, и говорит:
- Это пригодится.
Дэрил снова мычит, и этот звук практически ничего не значит. Лишь то, что информация принята к сведению. Он затачивает стрелу, изредка поднимая её на уровень рта, сдувая деревянную крошку.
Краем уха слышит тихие вдохи.
Карл садится напротив - на табуретку, - и упирается острыми локтями в стол. От него пахнет чистой водой.
- Это может спасти мне жизнь.
Как будто Карла это волнует. Как будто его вообще волнует его жизнь. Странно, что он завёл этот разговор.
- Может.
- Это, типа, аргумент, - поясняет Карл.
- М-м, - отвечает Дэрил.
Откладывает стрелу к остальным, разложенным на столе, и встаёт, бросая нож в раковину.
Дэрил выглядывает в щель окна. Вокруг дома натянута проволока, увешанная консервными банками. Чуть дальше - стёсанные под колья стволы тонких деревьев. Они вкопаны в землю гроздьями, как смертельные веера. Это заменяет им забор. Иногда после неспокойных ночей с таких кольев приходится снимать по несколько десятков мертвецов. Отсюда видно край беседки - Дэрил перестроил её под крепкий сарай. Внутри несколько кур и пара диких свиней.
Какая-то блеклая тень движется между домов в соседнем квартале.
Всё тихо.
- Так… - Карл поднимается за ним.
Младший Граймс во фланелевой рубашке, пахнущий смесью хозяйственного мыла и просроченного шампуня на всю комнату. Мокрые волосы касаются плеч, оставляя на ткани мокрые пятна. Дэрил не смотрит на него, берёт с тумбы арбалет, обходит и молча идёт в гостиную.
- Так что скажешь?
- Ложись спать.
Он не видит выражение лица Карла, но слышит, как тот несколько секунд топчется на месте, прежде чем выругаться сквозь зубы.
- Рик бы научил меня, - тихо, почти неслышно.
Дэрил подходит к дивану у камина и кладёт арбалет на чайный столик. Он пытается высчитать момент, когда Карл начал называть Рика по имени, но ничего не выходит. Слишком давно.
Дэрил коротко оборачивается через плечо. В темноте хорошо видно нахмуренное лицо с заострившимися за последние полгода скулами и подбородком. С глубокими тенями под потухшими глазами. С долбаными царапинами на лице.
- Я не Рик.
- Но пытаешься быть.
- Нет, - ответ быстрый и резкий. - Не пытаюсь.
И:
- Греби спать, малой.
Карл мнётся буквально мгновение, прежде чем развернуться и исчезнуть в темноте дома. Практически тут же Дэрил слышит, как захлопывается дверь спальни. Кровать Карла громко скрипит, словно на неё резко и раздражённо сели, сгорбившись, проклиная всё это дерьмо и лохматя руками мокрые волосы.
Карл может психовать, но он научился делать это молча.
Он не истерит, и, Дэрил совершенно точно знает - никуда не уйдёт. Измесит кулаками дверной косяк, вгрызётся в бессильной ярости в угол подушки, перебесится и снова затухнет. Гасите свет - вот как называется состояние Карла.
Он тяжело опускается на продавленные подушки. Медленно выдыхает, прислушиваясь. Ловит себя на мысли о том, сможет ли Карл поднять его арбалет. Удержать его на руке достаточное количество времени, чтобы прицелиться, зафиксировать цель и выстрелить. Всё это обычно занимает несколько секунд задержанного дыхания. У Карла сильные руки - для восемнадцати лет, - но это ещё ничего не значит.
Смелость этого парня граничит с глупостью - и это не значит тоже.
Бывают такие ночи, которые не способствуют сну.
Дэрил закрывает глаза, устроив голову на жёстком подлокотнике дивана и понимает, что пролежит без сна все те несколько часов, что остались до рассвета.
Бессонница преследует его с юности, неотступная, как тюремный надсмотрщик. С тех пор, как отец впервые вваливается в его комнату и сдирает с него одеяло. Часы показывают три ночи - отец пьян вдрызг. От него несёт рвотой, потом и спиртом. У него в руках ремень с тяжёлой армейской бляхой. Посреди ночи это так страшно.
- Дрыхнешь, выблядок?! - ревёт он сорванным голосом. - А ну поднимай задницу!
Дэрил путается в ногах и падает, потому что со сна ничего не понимает, слепо хлопает глазами и, когда отец хватает его за волосы, зачем-то истошно зовёт Мерла. Так громко, что звенит в голове. Но Мерла нет.
Это одиннадцатый день рождения Дэрила. В эту ночь у него появляются первые шрамы на спине.
Он с тяжёлым вздохом опускает руку и нашаривает под диваном одну из запечатанных пачек сигарет. Он подкуривает слегка отсыревшими спичками с третьего или четвёртого раза. Переводит взгляд на холодную и пустую пещеру камина. Думает о том, что Карлу тоже было одиннадцать, когда его жизнь рухнула на дно с огромным камнем на шее. Что, возможно, они даже немного похожи, только в Карле есть исполинская часть от Граймса. От лидера. Не спокойного и рассудительного Рика, а горящего, несущегося смерти в пасть, парня, готового изодрать зубами того, кто встанет на пути.
Перегрызть, нахуй, глотку.
Горы свернуть.
Всё, что ему нужно - это цель. Дэрил знает, что в состоянии выдернуть его из капкана, который уже готов перекусить его по самый кадык, но не в состоянии дать наводку, которая необходима каждому Граймсу.
Когда после смерти Лори Рик потерял свою цель, он начал сходить с ума.
А Дэрил… он следопыт, охотник, прикрывающий спину хороший парень, молчаливый старый пёс - сам себе на уме. Стрелок. Убийца. Ублюдок. Кто угодно, но не стратег. Он кто угодно, но его слишком мало, чтобы направлять.
Наконец-то, через столько лет до него начинает доходить, что он не Мерл. Что в Дэриле куда меньше Диксона, чем в Карле - Граймса.
И иначе никогда не будет.
Он тушит окурок о каменный пол и накидывает на ноги пончо. Заводит руки за голову и закрывает глаза, против воли весь обращаясь в слух. Дом полон тишины. Из спальни - ни звука.
Он не пытается быть похожим на Рика. У него никогда не выйдет.
Он слишком долго был предан ему, чтобы теперь попытаться занять его место. Условно. Предположим, что ему бы удалось. Он не простил бы себе.
И Карл не простил бы.
После встречи со стаей Карл долго молчит и не поднимает смурного взгляда - Дэрилу, собственно, насрать, о чём думает пацан, пока тот не пытается себя убить или сделать что-то, что поможет ходячим убить его. Дэрил потирает между зубов фильтр докуренной сигареты и не обращает внимания на то, как ноет от тяжести арбалета плечо.
Конец света давно превратился в огромный и зацикленный круг, по которому идёшь, не рассчитывая найти что-то новое. Нового здесь не осталось - так бывает, когда кто-то срывает тотальный рубильник жизнеобеспечения там, наверху.
Или очень глубоко внизу.
Выжили только случайные везунчики - если сошедших с ума от страха и умирающих от голода людей можно назвать везунчиками. Выжили те, кто случайно сумел выбраться из загона со смертниками, пока Бог отвернулся, или моргнул, или отвлёкся на уничтожение какого-нибудь ещё захудалого мирка.
А к молчанию Карла очень легко привыкнуть. Господи, Дэрил готов был благословить эту тишину, если бы умел благословлять.