бедра тоже подчеркнуты – утянутой талией;
беседа соперниц, напористая и агрессивная;
значимая ценность – мужчина, необязательно обладать им, но необходимо иметь возможность привлекать его внимание.
Она просто не могла удержаться.
– Вы изучали туземцев? – спросила Тилли.
– Нет, она явилась прямо с бала дебютанток в Плавучем дворце[2]. – У Эвы был выраженный австралийский акцент, точно как у Фена.
– Да, – сказала она. – С июля. В смысле, с прошлого июля.
– Полтора года где-то на крошечной речушке? – ужаснулась Тилли.
– Боже правый, – прокомментировала Эва.
– Первый год в горах на севере, у анапа, – уточнила Нелл. – А потом еще пять с половиной месяцев с мумбаньо[3] в верховьях Юата. Мы довольно быстро оттуда уехали. Они мне не понравились.
– Не понравились? – вытаращила глаза Эва. – По мне, так вполне достаточно, что вам удалось сохранить голову на прежнем месте.
– Они каннибалы?
Ответить честно было бы неосмотрительно. Она же не знала, чем занимаются их мужчины.
– Нет. Они полностью понимают и строго соблюдают новые законы.
– Эти законы не новые, – уточнила Эва. – Они приняты четыре года назад.
– Думаю, для древних племен все это в новинку. Но они подчиняются – и списывают все свои несчастья на то, что более не практикуют человекоубийство.
– Но они говорят об этом? – Тилли не отставала.
Интересно, почему все белые расспрашивают о каннибализме. Она вспомнила, как Фен, вернувшись с десятидневной охоты, неловко попытался скрыть от нее правду. “Я попробовал, – буркнул он в конце концов. – И да, они правы, похоже на старую свинину”. Среди мумбаньо ходила шутка, что миссионер на вкус напоминает старую свинью.
– Да, говорят, и они очень тоскуют без этого.
И Тилли, и даже развязная Эва поежились.
А потом Тилли спросила:
– А вы читали книгу о Соломоновых островах?
– Ту, где все дети развратничают по кустам?
– Эва!
– Читала. – И, не сдержавшись, Нелл спросила: – Вам понравилось?
– Ну, не знаю, – протянула Тилли. – Я не поняла, из-за чего столько шуму.
– А что, был шум? – Нелл ничего не слыхала о том, как книгу приняли в Австралии.
– Вроде того.
Она хотела расспросить, от кого они узнали и что именно, но тут один из мужчин подошел с громадной бутылкой джина и стаканами.
– Ваш муж сказал, что вы не захотите выпить, – извинился он за отсутствие бокала для Нелл.
Фен стоял к ней спиной, но по его позе – чуть сгорбился, приподнялся на носках – она могла угадать выражение его лица. Свою мятую несвежую одежду и странную профессию он компенсировал агрессивной маскулинностью. И позволял себе улыбаться лишь собственным шуткам.
Приободрившись после пары глотков, Тилли продолжила расспросы:
– А что вы планируете написать об этих племенах?
– Сейчас это лишь мешанина в моей голове. Пока не сяду за свой рабочий стол в Нью-Йорке, никогда не могу сказать, что получится. – Нелл поймала себя на стремлении соперничать, одержать верх над этими чистыми, ухоженными дамами, создавая образ рабочего места в Нью-Йорке.
– Туда-то вы сейчас и направляетесь, обратно к своему столу?
Ее стол. Ее кабинет. Окно, выходящее на Амстердам-авеню и 118-ю улицу. Издалека это пространство вызывает дикую клаустрофобию.
– Нет, мы сейчас в Викторию[4], изучать аборигенов.
Тилли скорчила гримасу, надув губки.
– Бедняжка. У вас и так уже заморенный вид.
– Мы прямо тут, на месте, можем рассказать все, что вам нужно знать об аборигенах, – добавила Эва.
– С этим последним племенем… мы прожили с ними пять месяцев. – Нелл не знала, как объяснить. Они с Феном не сошлись ни по одному пункту относительно мумбаньо. Он разнес в пух и прах ее доводы. И сейчас она наслаждалась образовавшейся блаженной пустотой. Тилли смотрела на нее с рассеянным участием очень пьяного человека. – Иногда просто обнаруживаешь культуру, которая тебя крайне удручает, – выговорила она наконец.
– Нелли, – окликнул Фен. – Минтон говорит, что Бэнксон еще здесь, – и махнул рукой вверх по течению.
Ну разумеется.
– Тот, кто украл твою москитную сетку? – Она пыталась шутить.
– Ничего он не крал.
Как он там сказал? На судне, когда они возвращались с Соломоновых островов, это был один из первых их разговоров. Они сплетничали о своих старых профессорах. Хэддон был добр ко мне, сказал тогда Фен, но свою сетку он отдал Бэнксону.
Бэнксон разрушил их планы. Они приехали в 1931-м, чтобы изучать племена Новой Гвинеи. Но поскольку на Сепике работал Бэнксон, им пришлось переместиться севернее, в горы, к анапа, – в надежде, что когда они через год вернутся, то он уже уедет и они смогут выбирать среди речных племен, чья культура, менее изолированная, богата художественными, экономическими и духовными традициями. Но Бэнксон все еще торчал там, и они вынуждены были двинуться в противоположном направлении, подальше от него и племени киона, которым он занимался, на юг по притоку Сепика под названием Юат, где и нашли мумбаньо. Нелл с первой недели поняла, что выбрать это племя было ошибкой, но потребовалось целых пять месяцев, чтобы убедить в этом Фена.
2