Но по мере того как "клубы Айка" росли и множились, в процесс неизбежно начали включаться и профессиональные политики — они слали Эйзенхауэру письма, телеграммы, копии речей, сами приезжали в Париж. Эйзенхауэр был со всеми любезен. Сенатор Джордж Маккарти прислал ему копию одной из своих речей — Эйзенхауэр отделался обтекаемыми, но вежливыми фразами. Сенатор Ричард Никсон специально прилетал в Париж, чтобы встретиться с генералом и выразить поддержку НАТО.
Поскольку "клубы Айка" объявили, что стоят вне партий, поскольку Эйзенхауэр в вопросах внешней политики был ближе к демократам, чем к республиканцам, находившимся под влиянием Тафта, и поскольку само собой разумелось, что Эйзенхауэр может быть кандидатом только демократов, некоторые демократы не теряли надежды уговорить Эйзенхауэра. В августе 1951 года демократы в штате Орегон включили его в список кандидатов от своей партии на первичных выборах. Эйзенхауэр объявил, что, как главнокомандующий войсками НАТО в Европе, не может стоять на позиции какой-либо партии, и попросил вычеркнуть его имя из списка. Между тем намерения Трумэна тоже оставались загадкой, как и намерения Эйзенхауэра; считалось, что Трумэн сможет, если захочет, добиться, чтобы демократы выдвинули его кандидатуру, но большинство наблюдателей сходились во мнении, что у него мало шансов победить на всеобщих выборах (предварительные опросы показали, что его рейтинг не добирает до 30%).
В ноябре, когда Эйзенхауэр прилетел в Вашингтон, чтобы обсудить вопросы, связанные с НАТО, Трумэн пригласил его для беседы один на один в Блэар-хаус и там повторил свое предложение, предварительно сделанное Эйзенхауэру через Джорджа Аллена: Президент "гарантирует" Эйзенхауэру выдвижение от демократической партии и обеспечит ему полную поддержку. "Нельзя вступать в партию лишь для того, чтобы баллотироваться на пост, — ответил Эйзенхауэр. — Что дает вам основание думать, что я вообще демократ? Вы знаете, я всю жизнь был республиканцем и в семье у меня все всегда были республиканцами". Президент настаивал; Эйзенхауэр вновь возразил, что его расхождения с демократами по вопросам внутренней политики, особенно в том, что касается трудового законодательства, слишком велики, чтобы даже думать о принятии предложения.
Согласись Эйзенхауэр, и при поддержке выборщиков-демократов, куда более мощной, чем ему оказали бы выборщики-республиканцы, он, вне сомнений, одержал бы победу и, возможно, обеспечил демократическое большинство в Конгрессе. Но он и думать не смел о таком варианте. Во-первых, потому, что надо спасать Республиканскую партию от самой себя, а во-вторых, из-за соображений личного свойства. Как он заметил в дневнике: "Я никогда не мог себе представить, что можно испытывать хоть мало-мальское уважение ко всякого рода демократическим движениям"*50.
Между тем Тафт старался обеспечить себе поддержку делегатов. Еще одна головная боль политических сторонников Эйзенхауэра — группа "Граждане за Эйзенхауэра" переживала кризис, страдая от внутренних распрей, интриг, плохой организации. 4 сентября 1951 года сенатор от штата Массачусетс Генри Кэбот Лодж посетил Эйзенхауэра в Париже. Он прибыл от имени республиканцев Восточного побережья; по его твердому убеждению, пришла пора подключить к предвыборной кампании Эйзенхауэра специалистов по этому делу. Самое трудное — добиться выдвижения. Выборы же у нас в кармане. Поэтому Лодж настаивал, чтобы Эйзенхауэр разрешил использовать его имя для республиканских первичных выборов и позволил профессионалам взять под свой контроль деятельность организации "Граждане за Эйзенхауэра". Сейчас главное — быстрота; иначе Тафт скоро обеспечит свое выдвижение. Эйзенхауэр обещал все обдумать*51.
В Штатах профессиональные эксперты усердно пропускали через свой "фильтр" "Граждан...". Льюис Клей слал Эйзенхауэру доклады с анализом их деятельности, где каждый из политиков был несложно закодирован (Дьюи — "Наш друг на реке"; Гарольд Стассен — "Ф"; Тафт — "Г"; сенатор от штата Пенсильвания Джеймс Дафф — "А" и т. д.). Клей был обеспокоен тем, что они уже вступают в "ближний бой": "Ф" не ввязался бы, если бы "А" не участвовал в движении; "Наш друг..." не любит "А" и прочее в том же роде. Куда бодрее Клей был, когда сообщал: "Я убежден, что Президент не будет выставлять свою кандидатуру, если вы выставите свою. Об этом он заявил двум разным и достойным доверия лицам. Он включится в предвыборную кампанию, если "Г" сделает то же самое, и, по моему мнению, разнесет его в пух и прах"*52. Эйзенхауэр ответил, что сделает все, что должен будет сделать. И еще сообщил, что Гарольд Стассен, который едва не стал кандидатом от республиканцев в 1948 году и собирался бороться за выдвижение в 1952-м, твердо обещал ему, что в нужный момент он, Стассен, передаст набранные им голоса Эйзенхауэру. Эйзенхауэр также заверил Клея: "Вам не нужно тревожиться, что я когда-нибудь проявлю неуважение к «Нашему другу...»" — и завершил прочувствованным постскриптумом: "Как было бы прекрасно, если б мы могли просто бросить и забыть все это, не правда ли?"*53