Пять раз в течение одного года эксперты советовали ему еще раз получить удовольствие от такого ощущения. Но Эйзенхауэр знал и другое. Он напомнил журналистам свою любимую строфу из стихотворения Роберта Ли: "Это прекрасно, что война так ужасна, если бы она не была такой ужасной, то мы полюбили бы ее". У него был личный опыт "работы по написанию писем с выражением соболезнования сотням, тысячам матерей и жен, лишившихся близких. Это очень грустный опыт". Поэтому он обратился с призывом к журналистам, а через них к народу крепко подумать, прежде чем спешить начать такое дело. Постарайтесь представить себе последствия, настаивал он. "Не идите на войну под влиянием эмоций — или гнева, или чувства обиды; делайте это с молитвой"*9.
Пять раз в 1954 году Эйзенхауэр молился о правильном выборе между войной и миром. И каждый раз склонялся в пользу мира.
В первый день нового, 1955 года Чан Кайши предсказал, что война за Квемой и Матсу "может начаться в любое время". На другой стороне Формозского пролива Чжоу Эньлай заявил, что вторжение китайцев на Формозу "неизбежно"*10. Оба китайских соперника своими заявлениями еще больше разожгли кризис вокруг Формозского пролива, вскоре превратившийся в одну из наиболее серьезных проблем, с которыми Эйзенхауэр сталкивался за восемь лет своего пребывания на посту президента. Фактически в начале 1955 года США были ближе к решению использовать атомное оружие, чем в любой другой момент пребывания у власти Администрации Эйзенхауэра.
10 января ВВС коммунистического Китая совершили налет на Тахенские острова, расположенные в двухстах милях от Формозы и удерживавшиеся силами националистического Китая. Эйзенхауэр решил, что "настало время подвести черту"*11. Это решение немедленно повлекло за собой вопрос, где эта черта должна быть проведена, но он никогда не был решен, а только способствовал углублению кризиса. Без сомнения, американцы были готовы сражаться и защищать Формозу — в 1954 году Эйзенхауэр заключил договор о взаимной обороне, по которому Америка была обязана это делать; договор распространялся и на Пескадорские острова.
А что же с Квемоем и Матсу? Они были так близко расположены к материку, так далеко от Формозы, их принадлежность к континентальному Китаю была настолько очевидной (из-за малой площади их невозможно было использовать в качестве плацдарма для вторжения на Формозу), что практически все, за исключением Чан Кайши, считали: вряд ли стоит их оборонять. Тахенские острова усугубили проблему: так ли уж они жизненно важны для защиты Формозы?
Эйзенхауэр решил, что с Тахенами можно и расстаться; но по поводу Квемоя и Матсу он намеренно не высказывал определенного мнения. Ему удалось сохранить эту неопределенность в течение всего кризиса, несмотря на всю остроту ситуации. Такая позиция была краеугольным камнем его политики, и он придерживался ее, несмотря на многочисленные проблемы, которые она создавала в его отношениях с европейскими союзниками, американскими военными, Объединенным комитетом начальников штабов родов войск, Советом национальной безопасности, Чан Кайши, Конгрессом и американской общественностью.
19 января Эйзенхауэр встретился с Даллесом, чтобы обсудить резолюцию, которую он хотел провести через Конгресс и которая предоставляла ему полномочия направить американские войска для защиты Формозы и Пескадоров. Даллес поддержал резолюцию, но он хотел, чтобы в ней упоминалось также и о защите Квемоя и Матсу, на что Эйзенхауэр не давал своего согласия. Президент склонялся к такой формулировке, которая позволила бы ему действовать в отношении Формозы, Пескадоров и "других подобных территорий так, как будет определено"*12.
Резолюция, которую Эйзенхауэр хотел получить от Конгресса, была чем-то новым в истории Америки. Никогда раньше Конгресс не давал президенту карт-бланш действовать по его собственному усмотрению за границей при наличии там кризисной ситуации. Эйзенхауэр полностью отдавал отчет в беспрецедентности своего требования и поэтому, прежде чем передавать проект резолюции в Конгресс, провел беседы с каждым его лидером. Он объяснил свои идеи и пожелания Джо Мартину, лидеру меньшинства, Сэму Рейберну, спикеру Палаты представителей; Эйзенхауэра заверили, что Палата представителей "одобрит его действия без какой-либо критики"*13.