После часового спора Эйзенхауэр сделал несколько уступок, из которых главная заключалась в том, чтобы отдать Монтгомери контроль над воздушно-десантной армией и дать ему право "осуществлять необходимую операционную координацию" между правым флангом 21-й группы армий и левым — Брэдли (т. е. 1-й армией). Кроме того, 21-я группа армий получала "приоритет" в снабжении. И тем не менее Эйзенхауэр, к неудовольствию Монтгомери, настоял на "наращивании... необходимых сил для наступления на восток от Парижа к Мецу". После встречи Монтгомери докладывал Бруку, что "день этот был исключительно утомительный", но в целом результатами он был удовлетворен, поскольку считал, что выиграл в главном — в "операционном контроле" над воздушно-десантной и 1-й армиями и в приоритетности снабжения*74.
Попытка Эйзенхауэра задобрить Монтгомери взбесила Брэдли и Пэттона. Два американских генерала встретились; Пэттон записал в своем дневнике, что, по мнению Брэдли, "Айк не может противостоять Монти... Я никогда еще не видел Брэдли таким бешеным, он вслух спрашивал, «во что превратился наш верховный командующий»". Пэттон чувствовал, что наступление в более южном направлении дает возможность лучше использовать танки, чем богатые водой северные территории, но с презрением отмечал, что Монтгомери "умеет заставить Айка думать по-своему". Он предложил Брэдли, чтобы они пригрозили отставкой. "Я чувствую, что при таком раскладе мы победим, Айк не решится освободить нас"*75.
Брэдли не шел так далеко, но он два дня уговаривал Эйзенхауэра не передавать 1-ю армию Монтгомери. Теддер соглашался с Брэдли, как и ведущие штабисты Эйзенхауэра генерал-майор Харольд Бул (Джи-3) и генерал Стронг (Джи-2). Эйзенхауэр не устоял против их давления. В его опубликованном распоряжении от 29 августа он не отдавал Монтгомери операционного контроля над 1-й армией; вместо этого Монтгомери мог лишь "осуществлять" — через Брэдли — "необходимую координацию между своими силами и 1-й армией"*76. Это решение и его последствия укрепили убеждение Монтгомери, Брука, а также Брэдли и Пэттона, что Эйзенхауэр соглашается с тем, кто говорил с ним последним.
Это было очень серьезное обвинение, но не совсем справедливое. Монтгомери имел обыкновение слышать то, что хотел услышать, и читать то, что хотел прочитать; Эйзенхауэр старался выбирать слова и фразы полегче. Поэтому эти два человека постоянно недопонимали друг друга. Тем не менее Эйзенхауэр никогда не уступал в двух главных пунктах — в вопросах командования и наступления по одному направлению — ни в августе и сентябре 1944 года, ни когда они возникли снова в январе и марте 1945 года. Он взял на себя — и удерживал — управление сухопутными операциями в точности, как и обещал. И он никогда не отходил от идеи так называемого "широкого фронта" — с того момента, как он увидел планы ВШСЭС вторжения в Германию по двум направлениям, и до последнего месяца войны.
Он действительно, и порой значительно, колебался в некоторых важных вопросах, например в определении относительной важности Арнима и Антверпена и значения слова "приоритет". Но он никогда не говорил Монтгомери ничего такого, что разумный человек мог бы понять как обещание оставить Пэттона в Париже, а 21-ю группу армий послать на Берлин. И никогда он не намекал Пэттону, что пошлет его в Берлин одного. Он всегда настаивал на вторжении в Германию одновременно с севера и юга от Арденн.
На то было много причин. Главную роль играл его анализ германского духа и географии. Даже после того как они преодолеют Западный вал, между ними и сердцем Германии оставался очень серьезный барьер — река Рейн. Один единственный прорыв, особенно за Рейн, сделает войска союзников уязвимыми для контратак на флангах. Эйзенхауэр считал, что контратаки могут быть достаточно сильны, чтобы перерезать линии снабжения и уничтожить передовые армии. В то время, имея ограниченное число портов, союзники не могли обеспечить полноценное снабжение одной армии за Рейном. Каждая миля вперед отдаляла войска от портов Нормандии и добавляла проблем. Например, чтобы поддерживать войска истребительной авиации, требовалось строить прифронтовые аэродромы. Но для строительства требовались инженерные войска и материалы, а их перевозка шла за счет боеприпасов и топлива. Один из старших инженерных чинов отмечал, что, если бы Пэттон форсировал Рейн в сентябре, ему пришлось бы это делать без снабжения и воздушной поддержки. "Хорошая противотанковая часть, укомплектованная юнцами из гитлерюгенда, разделалась бы с ними еще до того, как они достигли бы Касселя"*77.