Стемнело. Все вокруг стало призрачным. Клубился туман, цепляясь за мачту «Меконга». Гремела танцевальная музыка — Валерка ставил пластинку за пластинкой.
Николай прошел на бак, осмотрел якорный канат, уходивший через полуклюз в воду.
— Юрка, иди-ка сюда, — позвал он. — Посмотри на дректов.
Юра потрогал канат босой ногой и тихонько свистнул.
— Здорово натянулся. Течение появилось… Чего ты там разглядываешь? — спросил он, видя, что Николай перегнулся через борт.
— А ты взгляни как следует.
Теперь и Юра увидел: на поверхности воды у самого борта яхты возникали и лопались пузырьки.
— Газовыделение? Николай кивнул.
— Час от часу не легче… И ветра нет…
Друзья сели рядышком, свесив ноги за борт. Они слышали, как на корме Валерка, меняя пластинку, объяснял женщинам, что сигнал бедствия «SOS» означает вовсе не «save our souls» — «спасите наши души», а просто «save our ship» — «спасите наш корабль». Валя оспаривала это утверждение, но Валерка, хорошо усвоивший уроки своих руководителей, был непоколебим. Потом в разговор вмешалась Рита, послышался смех. Красивый низкий голос запел под граммофонной иглой:
Ночью за окном метель, метель…
«Они спокойны, — подумал Николай. — Они полностью нам доверяют. Это хорошо».
— Что будем делать, Юрка?
Юра не ответил. Он затянул унылым голосом:
Николай привычно вступил:
Рекс, просунув голову под Юрин локоть, старательно подвывал хозяевам.
Вдруг граммофон умолк. Валя крикнула с кормы:
— Ребята, что случилось?
Она хорошо знала привычки друзей и, услыхав заунывные «Метелки», сразу насторожилась.
— Да ничего, просто петь охота, — ответил Юра. Тут Николай толкнул его локтем в бок:
— Слышишь?
В наступившей тишине с моря донеслось легкое гудение.
— Подводный грифон, — тихо проговорил Николай. — Надо сниматься с якоря.
— И дрейфовать? — с сомнением сказал Юра. — Сейчас мы хоть место свое знаем, а течением занесет к черту на рога. Долго ли в тумане на камень напороться?
— Услышим буруны — отрулимся.
— Такие грифоны не обязательно связаны с извержением.
— Все равно нельзя рисковать. В любую минуту может трахнуть из-под воды.
— Что ж… Давай сниматься.
Они подтянули якорный канат, но якорь не освободился: что-то держало его. Юра прыгнул в воду. Придерживаясь одной рукой за канат, он разгребал густой ил и ракушки, но якоря не нащупал. Вода замутилась.
Он вынырнул, глотнул воздуху, сказал:
— Якорь засосало.
— Залезай на борт. Это все грифон. Придется резать канат.
— Запасного-то якоря у нас нет.
— Все равно. Раз с дном что-то делается, надо уходить.
Канат обрезали. «Меконг» развернулся на течении и медленно поплыл в туманную мглу.
Шторм с севера налетел сразу. Шквальный ветер в клочья разорвал туман, завыл, засвистел по-разбойничьи в снастях.
Николай всем корпусом навалился на румпель, удерживая яхту против ветра. Юра с Валеркой заменили ходовой стаксель штормовым — хорошо, что послушались старого Мехти, сложили стаксель как надо… Затем, балансируя на уходящей из-под ног палубе, стали брать рифы на гроте.[43] Тугая парусина рвалась из рук, Валерку чуть не смыло за борт. Стонали под ударами ветра штаги и ванты.
С наглухо зарифленным гротом «Меконг» понесся на юг, зарываясь носом в волны. Волна за волной накатывались, стряхивали на яхту белые гребни, и пена шипела и таяла, растекаясь по палубе.
Рита и Валя сидели в кокпите.[44] Они прижались друг к другу и молча смотрели на взбесившееся море.
Юра с помощью Валерки мастерил на заливаемом волной баке плавучий якорь из багров и весел, завернутых в стаксель.
Нестись в неизвестность, в ревущую ночь, когда море усеяно банками и подводными камнями… Николай, с трудом удерживая румпель, пытался ходить вполветра взад и вперед короткими галсами. На поворотах яхта ложилась набок, купая зарифленный грот в волне. Николай знал тяжесть киля и не боялся перевернуться.
— Рита, Валя! — кричал он. — Держитесь крепче!.. Не бойтесь! Сейчас выровняемся…
Чудовищного напряжения стоил каждый поворот. Ныли мышцы, пот струился со лба…
43
Взять рифы — уменьшить площадь паруса, отшнуровать ее короткими завязками — риф-сезнями. Штормовой стаксель — маленький, особо прочный парус.