– Бонджорно,12 Наталья Алексеевна!
– Бонджорно. Come va? Caffee?13
– Si, volentieri.14
Этот неизменный диалог-вступление стал своеобразным ритуалом. Кира была единственной ученицей, достигшей практически свободного владения языком, и потому Наталья воспринимала ее почти как равную, гордилась ею, к тому же девушка ей искренне нравилась. Наталья потешалась над ее вечной манерой всюду спешить. Ни разу за шесть лет их знакомства Кира не воспользовалась лифтом – всегда взлетала наверх по лестнице. Так ей казалось быстрее. На ходу снимала верхнюю одежду, хватала свой неизменный кофе. Наталья видела в этой энергии отражение своей молодости, у Киры же, как только она входила и за ней закрывалась дверь, все заботы, напряжение, непрерывный бег мыслей оставались там, за дверью, и начиналось волшебство общения – такого всеобъемлющего, поглощавшего обеих с головой. Каждый раз их диалог рождал новую маленькую истину, неожиданный поворот темы или даже открытие. Слова и остроты текли непрерывным потоком. Ни с кем Кира не чувствовала себя в разговоре так легко, как с Натальей. Она искренне любила свою собеседницу, которая стала для нее второй семьей. Кира и с матерью была очень близка, но Наталья Алексеевна доступна всегда, а Оксана слишком светская, чтобы чувствовать малейшие изменения ее настроения. Кроме того, Кира говорила на итальянском с таким удовольствием, будто само произношение вслух этих рокочущих слов заряжало ее, как глоток эспрессо. Вдвоем они выдвинули гипотезу, что у каждого языка, помимо звучания, есть и собственная энергетика: итальянский звучал солнечно даже в самый промозглый ноябрьский день и наделял говорящего дополнительной силой. Порадовавшись этому нехитрому выводу, они продолжали свое щебетание, и Кира завела речь о своих рабочих успехах и ночной выходке.
– Это на вас совсем не похоже, – сказала Наталья Алексеевна – она ко всем без исключения обращалась на «вы».
– Да, я знаю. Все, кому я рассказала, удивляются. Знаете, это проклятое интервью меня не только напугало и ввергло в какой-то ужасный фатализм. Оно еще и разозлило по-настоящему. Хотя, вы же знаете, чтобы меня разозлить, нужно очень постараться.
– Что он такого сказал, этот твой Давид?
– Да я просто никак понять не могу… Ведь человек – это же хомо, блин, сапиенс. И этот самый сапиенс достиг такого невиданного прогресса! Человек как явление природы велик и потрясает своим развитием, своими изобретениями. Все, что нас окружает, создано уникальным мозгом. Человеческим мозгом! Мы так до многого додумались, создали столько шедевральных произведений искусства, психологи проникли в тайну личности, даже вывели формулу счастья. И как мы, такие все из себя умные, не можем понять, что засрали планету и с этим надо срочно что-то делать, иначе все эти шедевры и андронные коллайдеры никому на фиг не нужны будут!!!
– Да понять-то все понимают. Видимо, дело в том, что сиюминутное оказывается важнее глобального.
– Но как же, подождите! А полет человека в космос? Или на Марс, который состоится в 2025 году? Разве это сиюминутное?
– Тогда это вопрос расстановки приоритетов.
– Вот именно!!! – При Наталье Кира позволяла себе быть эмоциональной и даже жестикулировала по-итальянски. – На тот же дурацкий коллайдер затратили безобразно огромную сумму, но даже это, мне кажется, не столь актуально, как, скажем, изменение климата, исчезновение лесов или загрязнение воды, горы пластика повсюду… И все об этом знают, да, но закрывают глаза. Почему? Это же все равно что знать о своей серьезной болезни, которая может привести к летальному исходу, но заниматься не лечением, а прической и маникюром. Черти что!
– Ну вот и расскажите всем об этом.
– Ох, Наталья Алексеевна, рассказываю. И до меня сколько таких же озадаченных людей рассказывало. Давид пытается трубить об этом на каждом углу, выступает на всех конференциях. Но серьезная пресса, как правило, не принимает подобные статьи. Слишком, считают, скучно. Люди с бóльшим интересом прочтут о падении курса доллара или о новом фильме, нежели нудятину об изменении климата… Да, кстати, вся пресса строится на новостях, а наше пахабное отношение к планете и друг к другу – это не новость, а вялотекущий процесс. Что о нем говорить-то – ничего нового! Подумаешь, еще пара сантиметров ледников на Северном полюсе безвозвратно исчезли, что с того? Неинтересно это, и баста!
Повисла пауза. На минуту обе ушли в свои размышления.
– Ну а если вы говорите, что сделать ничего нельзя, какой вообще смысл говорить об этом? – нарушила молчание Наталья Алексеевна. – Может, просто готовиться к чему-то такому?