В результате поведение монархов, каким бы скандальным, расточительным и губительным для здоровья, жизни, жизненных условий и общественной благопристойности оно ни было, не могло подвергаться сомнению, по крайней мере истинным верующим. Оно служило высшей воле. Современный политик увековечивает тот же инстинкт, когда он объясняет, хотя и неубедительно, что он всего лишь инструмент своих избирателей, что стремится не к осуществлению своих предпочтений, а к общему благу. Явно удалившаяся от религии, экономическая теория, особенно потому, что существует видимая возможность выбора на рынке, тоже изображает коммерческую фирму служительницей высшего божества. В результате фирма не отвечает или несет лишь минимальную ответственность за свод, действия. Она реагирует на божественную волю рынка. Если продукты, которые она производит, или услуги, которые она оказывает, никчемны или смертоносны, причиняют ущерб воздуху, воде, земле или нарушают нормальную жизнь, то не следует винить фирму. Все это отражает выбор общественности. Если люди введены в заблуждение, то это потому, что они сами предпочитают самообман. Если поведение в экономической сфере кажется иногда неразумным, то это потому, что неразумны люди. Факт нежелательного с социальной точки зрения использования организациями власти в их собственных интересах, таким образом, как злой дух изгоняется или его почти удается изгнать из формальной экономической мысли.
Когда в действительности имеет место такое проявление власти, сразу видно, насколько удобна такая непоколебимая вера и сколь выгодно ее насаждение.
Насаждение полезных верований особенно важно ввиду способа, которым осуществляется власть в современной экономической системе. Он состоит, как отмечалось, в том, чтобы побуждать человека отказаться от целей, к которым он обычно стремится, и осуществлять цели другого лица или организации. Имеется несколько способов добиться этого. Угрозы физических страданий - тюрьмы, кнута, пытки электрическим током - относятся к древней традиции. Так же обстоит дело и с экономическими лишениями - голодом, позором нищеты, если человек не хочет работать по найму и тем самым принять цели работодателя. Все большее значение приобретает убеждение, которое состоит в изменении мнения человека таким образом, чтобы он согласился, что интересы другого лица или организации выше его собственных. Дело обстоит именно так, поскольку в современном обществе физическое насилие хотя и одобряется до сих пор многими в принципе, на практике наталкивается на неодобрение. Кроме того, с ростом доходов люди становятся менее уязвимы в отношении угрозы экономических лишений. Соответственно убеждение (в формах, которые будут рассмотрены в дальнейшем) превращается в основной инструмент осуществления власти. Для этого жизненно важное значение имеет существование представлений об экономической жизни, которые были бы близки представлениям организаций, осуществляющих власть. То же самое относится и к процессу обучения, посредством которого насаждаются такие взгляды. Он или просто направлен па убеждение людей, что цели организации фактически полностью совпадают с их собственными целями, или подготавливает почву для такого убеждения. Представление об экономической жизни, при котором люди рассматриваются в качестве инструментов для осуществления целей организации, было бы гораздо менее полезно и удобно.
Содействие, которое экономическая теория оказывает осуществлению власти, можно назвать ее инструментальной функцией в том смысле, что она служит не пониманию или улучшению экономической системы, а целям тех, кто обладает властью в этой системе.
Частично такое содействие состоит в обучении ежегодно нескольких сот тысяч студентов. При всей его неэффективности такое обучение насаждает неточный, но все же действенный комплекс идей среди многих, а может быть большинства, из тех, кто подвергается его воздействию. Их побуждают соглашаться с вещами, которые они в ином случае стали бы критиковать; критические настроения, которые могли бы оказать воздействие на экономическую жизнь, переключаются на другие, более безопасные области. Это оказывает огромное влияние непосредственно на тех, кто берется давать указания и выступать по экономическим вопросам. Хотя принятое представление об экономике общества не совпадает с реальностью, оно существует.
В таком виде оно используется как заменитель реальности для законодателей, государственных служащих, журналистов, телевизионных комментаторов, профессиональных пророков - фактически всех, кто выступает, пишет и принимает меры по экономическим вопросам. Такое представление помогает определить их реакцию на экономическую систему; помогает установить нормы поведения и деятельности - в работе, потреблении, сбережении, налогообложении, регулировании, которое они считают либо хорошим, либо плохим. Для всех, чьи интересы таким образом защищаются, это весьма полезно. Мою настоящую работу многие сочтут менее полезной. В ней старательно обходится инструментальная функция экономической теории и происходит возврат к более древней, более традиционной, более научной, объясняющей функции, заключающейся в стремлении понять реальное положение вещей.
3
Что касается первопричин инструментальной функции экономической теории, то, конечно, не следует ничего приписывать тайному заговору и лишь немногое можно объяснить умыслом. Экономисты не раболепствуют преднамеренно перед сильными экономического мира. Лишь немногие сознательно стараются приспособиться. Скорее всего, преобладающие экономические интересы - это нормальное и общепринятое в обществе мнение. То, что оно одобряет и находит удобным, представляет собой разумную политику. То, что оно не одобряет или находит затруднительным, может быть интересным или впечатляющим, но не является надежным руководством для серьезных мнений или действий. Как и у других людей, у экономистов есть чутье на то, что заслуживает доверия, серьезно и достойно уважения. Именно через определение того, что является серьезным и достойным, и проявляются главным образом экономические интересы.
Инструментальная функция экономической теории - это во многом побочный продукт ее истории. Так получилось, что представление о предшествующем экономическом обществе превосходно служит инструментальным целям более позднего общества.
Было лишь необходимо оставаться верным старой истине и твердить о ее неизменности. Экономическая теория сформировалась как научная дисциплина в то время, когда деловые предприятия были невелики по размерам и просты по своей структуре, а сельское хозяйство поглощало большую часть производительной энергии людей. Фирмы реагировали на изменение издержек производства и на изменение рыночных цен. Они подчинялись тому, что диктовал рынок. Теория отражала этот факт. Со временем теория была несколько изменена с тем, чтобы учитывать существование монополии, или, точнее, олигополии, но осталась в плену у своих начальных представлений. Конкурентоспособная фирма продолжала считаться центральным звеном. И член олигополии тоже реагирует на рыночные колебания и вынужден поступать так, поскольку он односторонне стремится к максимуму прибыли. Таким образом, рынок и в силу этого потребитель остаются полновластными хозяевами. Выбор потребителя продолжает управлять абсолютно всем. В результате экономическая теория незаметно превратилась в ширму, прикрывающую власть корпорации. Этим процессом никто не управлял. То, что казалось сдержанным интеллектуальным консерватизмом, стало мощной опорой экономических интересов. К этому мы еще вернемся..
Однако инструментальная роль экономики не является чем-то неизменным. В последнее время наблюдается острое недовольство, особенно среди молодых экономистов. Представление, которое столь долго доминировало в академических курсах, формировало теоретические построения, маскировало проявление экономического, социального и политического влияния производящих организаций, подвергалось общей критике. То, что было некогда экономической теорией и было приемлемо, стало теперь «неоклассической экономической теорией» - термин, явно намекающий на устарелость.