Некоторые профессии вынуждены оценивать человеческую жизнь - философы, экономисты по развитию, инженеры по безопасности, даже юристы. И хотя нет единого общепризнанного способа сделать это, ближе всего к нам показатель под названием QALY, который расшифровывается как "год жизни с поправкой на качество". С точки зрения QALY, миру повезло с "Ковидом".
В отличие от испанского гриппа 1918 года или эпидемии СПИДа, Ковид сильнее всего ударил по пожилым людям - людям, которым оставалось жить относительно немного лет. Если вы собирались умереть в восемьдесят пять лет, а в результате Ковида умерли в восемьдесят один год, то вы потеряли четыре года жизни; если эти четыре года были потрачены на страдания от неприятной болезни, то они даже не были особенно приятными. С другой стороны, если вы собирались умереть в восемьдесят пять лет, но в результате приема Ковида умерли от самоубийства или от передозировки наркотиков в двадцать пять лет, то вы потеряли шестьдесят лет жизни, что делает масштаб трагедии в пятнадцать раз хуже, для тех, кто пытается количественно оценить такие вещи. Множитель QALY может быть даже больше этого, учитывая, что многие из ваших лучших лет жизни были еще впереди.
Психические заболевания ужасны с точки зрения QALY, даже если вы не умираете. Оно существенно снижает качество лет вашей жизни, и, как правило, длится годами или даже десятилетиями. Психические последствия длительного Ковида, например, затрагивают подавляющее большинство людей, заболевших этой болезнью.
Нет сомнений в том, что психическое здоровье во время пандемии ухудшилось. В одной из работ Бостонского колледжа рассматриваются первые девять месяцев масштабного правительственного опроса, охватившего 1,3 миллиона взрослых американцев. Было установлено, что к ноябрю 2020 года 37 процентов взрослых американцев испытывали клинические симптомы тревоги, а у 29 процентов наблюдались признаки депрессии. Эти цифры в четыре раза выше, чем те, которые можно было бы ожидать от подобного опроса в допандемическую эпоху.
Весь этот психический стресс вызвал огромный рост спроса на медицинскую помощь, а медицинская профессия не имела и отдаленного количества свободных мощностей, необходимых для удовлетворения этого спроса, даже с учетом повышения эффективности благодаря телемедицине. Каждый психолог и психотерапевт в стране был занят. Выбор был один: либо формировать быстро растущий список ожидания, либо просто закрыть лавочку для новых пациентов. Некоторые специалисты в области психического здоровья, сталкиваясь с теми же проблемами, что и их пациенты, просто увольнялись - по понятным причинам Великая отставка особенно сильно ударила по медицинским профессиям, и психотерапевты были в значительной степени частью этого процесса.
Стандарт лечения, который и так не был особенно высоким, особенно для небогатых людей, резко снизился перед лицом того, что один терапевт описал в New York Times как «подавляющее чувство недомогания и усталости». Застрять дома, с людьми, с которыми вы никогда не ожидали проводить так много времени, в условиях стресса пандемии, пытаясь выполнить все свои профессиональные и личные обязательства, оказалось просто слишком сложной задачей для миллионов людей, особенно в сочетании с напряженностью в обществе, связанной с расой и политикой. Что-то пришлось отдать: иногда это была работа или брак, иногда - здравомыслие, трезвость или даже сама жизнь. Терапевты стали отдавать приоритет своим пациентам, склонным к суициду - правильное решение, но явно не лучшее для тех, кто не находится на грани неминуемой смерти.
Хорошей новостью, какой бы она ни была, было то, что пандемия сняла большую часть оставшейся стигмы с психических заболеваний - того, что на протяжении веков обычно считалось уголовно наказуемым или отгонялось в жуткие психиатрические лечебницы. В 1956 году, например, в американских государственных психиатрических больницах было 560 000 пациентов, запертых против их воли, включая сестру Кеннеди Розмари, которой в возрасте двадцати трех лет была сделана катастрофическая лоботомия.
В последующие десятилетия ситуация изменилась, но не совсем в лучшую сторону. Отчасти в результате семейной ситуации президент Кеннеди подписал в 1963 году Закон об общественном психическом здоровье, заявив при этом, что он "предлагает новый подход к психическим заболеваниям".
"Холодное милосердие изоляции, - сказал он в своей знаменитой речи, - будет вытеснено открытым теплом заботы и возможностей сообщества. Акцент на профилактике, лечении и реабилитации будет заменен бесполезным интересом к заключению пациентов в учреждение для увядания".
В ходу был термин "деинституционализация", но это не совсем то, что произошло. Идея Кеннеди заключалась в том, чтобы федеральное правительство оплачивало психиатрическую помощь на уровне общин, но затем в 1981 году Рональд Рейган переложил эту ответственность на штаты, которые имеют гораздо более жесткие бюджетные ограничения, чем федеральное правительство. Закрытие учреждений стало скорее мерой по сокращению расходов, чем искренней попыткой сделать пациентам хорошо: Гораздо дешевле было завалить пациентов транквилизаторами, чем вкладывать деньги в подробную нозологию и индивидуальный уход.
Результатом стало массовое недофинансирование психического здоровья на всех уровнях власти, а также "змеиные ямы" Бедлама и других психиатрических учреждений, которые все чаще реконструируются в рамках уголовно-исполнительной системы, в тюрьмах по всей стране. Даже когда в тюрьмах были адекватные программы лечения психических заболеваний, эти программы редко продолжались после освобождения заключенных. Результатом были новые преступления, новые аресты, новые приговоры и то, что некоторые ученые в области уголовного правосудия стали называть "жизнью в рассрочку".
Когда реформа уголовного правосудия начала приводить к сокращению численности заключенных, вновь возникла огромная нехватка между тем, что требовалось для заботы о психическом здоровье бывших заключенных, и тем, что было доступно. После освобождения сначала из психиатрических больниц, а затем из тюрем, психически больные люди оказывались бездомными, на улицах. В то время как к этим людям, безусловно, проявлялось сочувствие, было и настоящее раздражение: Видимая бездомность, которая в подавляющем большинстве случаев является проблемой психического здоровья, является проблемой номер один, с которой мэров по всей стране просят разобраться, а также проблемой номер один, которую, по словам мэров по всей стране, они просто не в состоянии решить.
Пандемия не была моментом "не иначе как по милости Божьей" - очень немногие из нас, захваченные своими собственными проблемами, связанными с пандемией, остановились, чтобы поблагодарить себя за то, что мы были достаточно психически здоровы, чтобы избежать откровенного бродяжничества. Однако это был момент, когда огромная часть населения осознала непостоянство нашего разума и необходимость заботиться о своем психическом здоровье не меньше, чем о физическом. Работодатели, в том числе и мой собственный, начали вводить обязательные выходные дни для поддержания психического здоровья; сотрудники, особенно представители поколения Z, начинали работать на новой работе, исходя из того, что их собственное психическое здоровье стоит на первом месте и что начальство должно с этим согласиться, иначе они уволятся.
Цель заключалась в том, чтобы достичь такого уровня, когда взять отгул на работе из-за психического выгорания станет так же приемлемо и легко, как взять отгул в связи с серьезным физическим заболеванием. Масштабы кризиса психического здоровья были очевидны и неоспоримы, они были видны не только на страницах Instagram таких знаменитостей, как принц Гарри или Белла Хадид, но и в огромном количестве профессионалов, которые увольнялись с работы и не возвращались на нее вообще, осознав, что их работа просто не приносит удовлетворения, и им было бы лучше без нее.
Была и небольшая доля хороших новостей, заключающаяся в том, что даже несмотря на рост числа убийств, наиболее заметный в виде массовых расстрелов, совершаемых проблемными молодыми людьми, уровень самоубийств, по крайней мере, если исключить передозировку наркотиков, не вырос во время самого тяжелого периода пандемии. А от самоубийств умирает в два раза больше американцев, чем от убийств. Даже в Австралии, где, вероятно, действовали самые длительные и строгие в мире запреты, уровень самоубийств оставался в пределах исторического уровня.