В более широком смысле поддержка нативистских и антиглобалистских движений по всему миру часто проистекает из стремления к относительному, а не абсолютному процветанию. Если иммигрант или член какой-либо другой аутгруппы добивается большого успеха и создает хорошие рабочие места для семей, которые раньше были главными, старожилы могут возмущаться успехом этого человека даже тогда, когда они сами преуспевают. Сокращение приезжих на несколько ступеней может быть не в их финансовых интересах, но если они в любом случае достаточно обеспечены, это то, что они могут позволить себе сделать, восстанавливая старый порядок.
Вполне естественно, что люди заново открывают для себя свои базовые приоритеты, когда близкие умирают раньше времени или когда они видят неожиданный скачок своего благосостояния. В данном случае "memento mori" в сочетании со значительным вливанием ликвидности приводит к широкой перекалибровке рисков. То, чего мы раньше опасались, оказалось, возможно, не таким уж страшным, как мы думали, учитывая то, что реальность способна подкинуть нам. И возможности выйти на улицу и не поддаться вирусу - или, если на то пошло, другим рискам, от потери дохода до рака легких, - были чрезвычайно заманчивыми.
Для тех из нас, кто живет в городах, курильщики, любители быстрой езды и певцы караоке были особенно заметной частью великого сдвига риска пандемии, особенно по мере того, как общение все больше перемещалось на улицу. Идя по городской улице, особенно во время "жаркого вакцинального лета" 2021 года, когда все, кто был достаточно взрослым, чтобы пить, также имели право на вакцинацию, и когда уровень новых инфекций был низким, можно было наблюдать чувство возбуждения и возможности, а также двукратный отказ от страха.
Это смещение страха проявилось и в некоторых аспектах Великого ухода - люди бросали стабильную, хорошо оплачиваемую работу, чтобы попробовать что-то более рискованное, что потенциально могло бы им понравиться больше. Но, конечно, это было далеко не универсально. То, что для одного человека кажется забавным, если поведение рискованное, может легко показаться нигилизмом тому, кто живет в рациональном страхе перед вирусом.
Пожилые люди, люди со слабой иммунной системой, люди с невакцинированными детьми дома, и просто люди, которые приняли близко к сердцу запреты избегать болезни любой ценой: эти люди исчислялись миллионами и чувствовали угрозу - даже нападение - от беззаботного безрассудства, которое они видели вокруг себя.
Толпа "риск-офф", по своей природе, была гораздо менее заметна, чем тусовщики "страх-офф, риск-он". Их не видели целующимися и курящими возле переполненных баров, они не одевались как обезьяны на пропитанные алкоголем крипто-конвенции, они не привлекали к себе внимания, распевая (распевая!) в вагонах метро. На самом деле, они вообще не ездили на метро.
Некоторые из тех, кто не рисковал, смогли перенести свою работу полностью в Интернет и работать из дома, сведя контакты с людьми к минимуму. Другие, которых миллионы, предпочли полностью отказаться от работы, чем рисковать, выходя в мир, отравленный не только вредоносным вирусом, но и заметным ростом бесцеремонного, асоциального и даже преступного поведения.
Состояние преступности в 2019 году было похоже на состояние инфекционных заболеваний: Она была чрезвычайно низкой по историческим меркам и неуклонно снижалась на протяжении десятилетий. Как человек, проживший в Нью-Йорке двадцать пять лет, я сам видел, как это происходило. Когда я приехал сюда в 1997 году, преступность была на рекордно низком уровне. Эпидемия крэка закончилась, никто не ожидал, что его ограбят при выходе из квартиры, а количество убийств в Нью-Йорке сократилось на 56 процентов всего за шесть лет - с 2 245 в 1990 году до 983 в 1996 году. Я, как говорится, не растерялся, и со мной все было в порядке.
В 2005 году я переехал в квартиру на первом этаже в районе, который раньше назывался Алфавит-Сити, но который каким-то образом был успешно переименован в Ист-Виллидж, в попытке сделать его более похожим на благородный Гринвич-Виллидж в миле к западу. В квартире было небольшое подполье, которое мы с небольшим успехом пытались превратить в телевизионную комнату; когда мы делали ремонт, то обнаружили за фальшстеной дыру, содержимое которой свидетельствовало о том, что раньше квартира использовалась как притон для наркоманов. Наверху, первое, что мы сделали, это сняли все решетки с окон. В том году количество убийств в городе, продолжая свое долговременное светское падение, снизилось еще больше - до 539.